то чудомъ; государство — дряхлая негодная машина, которая еще продолжаетъ раскачиваться въ силу прежняго сообщеннаго ей толчка, но при первомъ же ударѣ рухнетъ“.
Палліативныя средства, къ которымъ прибѣгнулъ Людовикъ XIV въ послѣдніе годы своего царствованія для наполненія пустыхъ сундуковъ своего казначейства, — продажа дворянскихъ и другихъ титуловъ, продажа новосозданныхъ должностей, изъ которыхъ одна другой была смѣшнѣе и безполезнѣе, ухудшеніе монеты, выпускъ бумажныхъ денегъ, займы у генеральныхъ откупщиковъ податей, поглотившіе въ скоромъ времени бо̀льшую часть доходовъ слѣдующаго года впередъ, — всѣ эти палліативныя средства не могли предотвратить разоренія финансовъ, которые „великій король“ оставилъ въ наслѣдство своему преемнику. Расточительность регента ничего не измѣнила въ этомъ печальномъ положеніи дѣлъ. Поэтому весьма естественно было ожидать, что человѣка, обѣщающаго устранить зло самыми простыми финансовыми операціями и сулящаго замѣнить нужду избыткомъ, примутъ съ распростертыми объятіями. Такимъ человѣкомъ явился Джонъ Лау.
Лау, родившійся въ Эдинбургѣ, въ 1671 году, былъ сынъ одного изъ тѣхъ золотыхъ дѣлъ мастеровъ, которые въ то время въ Великобританіи заступали мѣсто банкировъ. При основаніи англійскаго банка (1694) Лау имѣлъ случай черезъ своего земляка, Уильяма Паттерсона, еще глубже проникнуть въ тайны финансовыхъ и банковыхъ операцій; но затѣмъ вслѣдствіе дуэли, въ которой онъ убилъ своего противника, былъ вынужденъ бѣжать на континентъ. Тутъ онъ жилъ нѣкоторое время поперемѣнно то въ Амстердамѣ, то въ Италіи, то въ Брюсселѣ, и еще болѣе расширилъ свои финансовыя свѣдѣнія. Наконецъ, сдѣлавшись вторично, послѣ одной неудавшейся попытки, обладателемъ состоянія въ 2½ милліона франковъ, онъ переселился въ Парижъ съ цѣлью предложить свои услуги герцогу Орлеанскому. „Обѣщанія Лау, говоритъ І. Э. Горнъ, имѣли тѣмъ болѣе вѣроятій успѣха во Франціи, что идеи его ослѣпляли блистательною новизною и, въ основѣ, заключали въ себѣ много вѣрнаго. Когда Лау возстаетъ противъ запрещенія вывозить золото и серебро, какъ мѣры, не достигающей своей цѣли; когда онъ ратуетъ противъ фальсификаціи монеты на томъ основаніи, что она повергаетъ страну въ бѣдность, а королю ни къ чему не служитъ; когда онъ цѣнность монеты полагаетъ въ ея внутреннемъ содержимомъ, а не въ томъ, что на ней отпечатано; когда онъ въ кредитѣ ищетъ средства для замѣны недостающихъ денежныхъ знаковъ; когда онъ стремится поднять мелкіе капиталы, черезъ соединеніе ихъ, на степень великой и плодотворной силы, — во всемъ этомъ онъ очевидно стоитъ далеко впереди своего времени и въ особенности воззрѣній, господствовавшихъ при тогдашнемъ уровнѣ экономическаго образованія во Франціи. Но онъ испортилъ дѣйствіе своего вѣрнаго по-
то чудом; государство — дряхлая негодная машина, которая еще продолжает раскачиваться в силу прежнего сообщенного ей толчка, но при первом же ударе рухнет».
Паллиативные средства, к которым прибегнул Людовик XIV в последние годы своего царствования для наполнения пустых сундуков своего казначейства — продажа дворянских и других титулов, продажа новосозданных должностей, из которых одна другой была смешнее и бесполезнее, ухудшение монеты, выпуск бумажных денег, займы у генеральных откупщиков податей, поглотившие в скором времени бо́льшую часть доходов следующего года вперед, — все эти паллиативные средства не могли предотвратить разорения финансов, которые «великий король» оставил в наследство своему преемнику. Расточительность регента ничего не изменила в этом печальном положении дел. Поэтому весьма естественно было ожидать, что человека, обещающего устранить зло самыми простыми финансовыми операциями и сулящего заменить нужду избытком, примут с распростертыми объятиями. Таким человеком явился Джон Лау.
Лау, родившийся в Эдинбурге в 1671 году, был сын одного из тех золотых дел мастеров, которые в то время в Великобритании заступали место банкиров. При основании Английского банка (1694) Лау имел случай через своего земляка, Уильяма Паттерсона, еще глубже проникнуть в тайны финансовых и банковых операций, но затем вследствие дуэли, в которой он убил своего противника, был вынужден бежать на континент. Тут он жил некоторое время попеременно то в Амстердаме, то в Италии, то в Брюсселе и еще более расширил свои финансовые сведения. Наконец, сделавшись вторично, после одной неудавшейся попытки, обладателем состояния в 2,5 миллиона франков, он переселился в Париж с целью предложить свои услуги герцогу Орлеанскому. «Обещания Лау, — говорит И. Э. Горн, — имели тем более вероятий успеха во Франции, что идеи его ослепляли блистательною новизною и в основе заключали в себе много верного. Когда Лау восстает против запрещения вывозить золото и серебро как меры, не достигающей своей цели, когда он ратует против фальсификации монеты на том основании, что она повергает страну в бедность, а королю ни к чему не служит, когда он ценность монеты полагает в ее внутреннем содержимом, а не в том, что на ней отпечатано, когда он в кредите ищет средства для замены недостающих денежных знаков, когда он стремится поднять мелкие капиталы через соединение их на степень великой и плодотворной силы, — во всем этом он, очевидно, стоит далеко впереди своего времени и в особенности воззрений, господствовавших при тогдашнем уровне экономического образования во Франции. Но он испортил действие своего верного по-
