прикащики брали и пересыпали золото, точно зерна ячменя, въ тонкихъ и грубыхъ вѣсахъ, въ новенькихъ чернильницахъ и въ кожаныхъ переплетахъ колоссальныхъ книгъ. Кошельки съ 1,000 соверэновъ со звяканьемъ бросались на чашки вѣсовъ и затѣмъ пренебрежительно бросались подъ столъ; пачки ассигнацій перелистывались, какъ старые календари. Получатели, которымъ прикащики швыряли причитающіяся имъ деньги, пересчитывали ихъ гораздо медленнѣе и задумчиво погружали ихъ затѣмъ въ свои карманы, оглушенные всей этой суетою и ослѣпленные всѣми этими сокровищами.
Капиталъ, на который банкъ открылъ свои операціи, сводился по вычетѣ всѣхъ расходовъ на обзаведеніе, на 17 или 18 тысячъ ф. ст. Но наибольшая часть средствъ банка состояла изъ депозитовъ, потому что вкладчики нашлись во множествѣ, и дѣло мало по малу пошло хорошо. Устроили отдѣленія банка въ предмѣстьяхъ Лондона; въ концѣ года объявили восхищеннымъ акціонерамъ повышенный дивидендъ и, затѣмъ, пообѣдали въ London Tavern’ѣ. Но въ другое прекрасное утро, сентября 1856 г., ровно въ 10 часовъ, двери банка оказались еще на запорѣ и такъ болѣе и не отпирались. Повысившійся дисконтъ и ограниченіе кредита англійскимъ банкомъ, переучетомъ въ которомъ существовали многіе вексельные маклера и акціонерные банки, задушили королевско-британскій банкъ. Между тѣмъ административный персоналъ банка успѣлъ поживиться въ слѣдующихъ размѣрахъ: ревизоръ счетныхъ книгъ—на 7,000 ф. ст., президентъ Макъ-Грегоръ — на 14,000 ф. ст., директоръ Гёфъ Джонсъ Кэмеронъ — на 30,000 ф. ст., г. Гёмфри Броунъ, сдѣлавшійся директоромъ банка съ 1-го февраля 1853 г. — на 70,000 ф. ст. Исторія этого послѣдняго дѣятеля разсказана очень назидательно въ Times’ѣ: „Чтобы занять мѣсто директора, онъ долженъ былъ, въ силу устава, владѣть по крайней мѣрѣ десятью акціями въ 50 ф. каждая. Людямъ не столь высокаго ума и болѣе ограниченныхъ средствъ это требованіе устава составило бы затрудненіе, но г. Броунъ перешагнулъ черезъ него шутя. Онъ выдалъ вексель на сумму, соотвѣтствующую стоимости требуемыхъ акцій, и вексель этотъ и понынѣ не былъ оплаченъ. Затѣмъ, онъ началъ свои обороты съ того, что вложилъ въ банкъ 18 ф. 14 шиллинговъ чистыми деньгами, и на эти-то 18 ф. 14 шиллинговъ, по которымъ ему былъ открытъ текущій счетъ, онъ кредитировался мало по малу на сумму 77,000 ф. Не ранѣе, какъ въ тотъ самый день, когда онъ внесъ вышеназначенную сумму въ 18 ф. 14 шиллинговъ, ему посчастливилось занять въ банкѣ 2,000 ф. ст. подъ росписку. 12-го марта онъ получилъ новую ссуду въ 3,000 ф., 2-го мая еще ссуду въ 4,000 ф., а 16-го іюня снова занялъ 7,000 ф. 4-го сентября въ банкѣ было учтенныхъ для него векселей на сумму въ 22,000 ф. ст. Спрашивается, ради чего выдавались всѣ эти деньги г. Броуну? Кто, кромѣ его, имѣлъ какую-либо выгоду отъ этихъ ссудъ? Было бы, конечно, ребячествомъ предположить, что г. Броуну, совершенно посторон-
приказчики брали и пересыпали золото, точно зерна ячменя, в тонких и грубых весах, в новеньких чернильницах и в кожаных переплетах колоссальных книг. Кошельки с 1000 соверенов со звяканьем бросались на чашки весов и затем пренебрежительно бросались под стол; пачки ассигнаций перелистывались, как старые календари. Получатели, которым приказчики швыряли причитающиеся им деньги, пересчитывали их гораздо медленнее и задумчиво погружали их затем в свои карманы, оглушенные всей этой суетою и ослепленные всеми этими сокровищами.
Капитал, на который банк открыл свои операции, сводился по вычете всех расходов на обзаведение, на 17 или 18 тысяч ф. ст. Но наибольшая часть средств банка состояла из депозитов, потому что вкладчики нашлись во множестве, и дело мало-помалу пошло хорошо. Устроили отделения банка в предместьях Лондона; в конце года объявили восхищенным акционерам повышенный дивиденд и затем пообедали в «London Tavern». Но в другое прекрасное утро сентября 1856 г., ровно в 10 часов, двери банка оказались еще на запоре и так более и не отпирались. Повысившийся дисконт и ограничение кредита английским банком, переучетом в котором существовали многие вексельные маклера и акционерные банки, задушили королевско-британский банк. Между тем административный персонал банка успел поживиться в следующих размерах: ревизор счетных книг — на 7000 ф. ст., президент Мак-Грегор — на 14 000 ф. ст., директор Гёф Джонс Кэмерон — на 30 000 ф. ст., г. Гёмфри Броун, сделавшийся директором банка с 1 февраля 1853 г. — на 70 000 ф. ст. История этого последнего деятеля рассказана очень назидательно в «Times»: «Чтобы занять место директора, он должен был, в силу устава, владеть по крайней мере десятью акциями в 50 ф. каждая. Людям не столь высокого ума и более ограниченных средств это требование устава составило бы затруднение, но г. Броун перешагнул через него шутя. Он выдал вексель на сумму, соответствующую стоимости требуемых акций, и вексель этот и поныне не был оплачен. Затем он начал свои обороты с того, что вложил в банк 18 ф. 14 шиллингов чистыми деньгами, и на эти-то 18 ф. 14 шиллингов, по которым ему был открыт текущий счет, он кредитовался мало-помалу на сумму 77 000 ф. Не ранее как в тот самый день, когда он внес вышеозначенную сумму в 18 ф. 14 шиллингов, ему посчастливилось занять в банке 2000 ф. ст. под расписку. 12 марта он получил новую ссуду в 3000 ф., 2 мая еще ссуду в 4000 ф., а 16 июня снова занял 7000 ф. 4 сентября в банке было учтенных для него векселей на сумму в 22 000 ф. ст. Спрашивается, ради чего выдавались все эти деньги г. Броуну? Кто, кроме него, имел какую-либо выгоду от этих ссуд? Было бы, конечно, ребячеством предположить, что г. Броуну, совершенно посторон-
