болѣе, чѣмъ во всякомъ другомъ продуктѣ, на цѣны вліяетъ уже одно мнѣніе о состояніи посѣвовъ и о самой измѣнчивой вещи въ мірѣ — о погодѣ; съ другой стороны, перевозъ хлѣба изъ очень отдаленныхъ мѣстностей оказывается выгоднымъ лишь при большой разницѣ въ цѣнахъ. Но такъ какъ такая большая разница въ цѣнахъ бываетъ очень рѣдко и то между очень отдаленными землями, то спекуляція хлѣбомъ требуетъ, съ одной стороны, продолжительнаго срока, а съ другой стороны, самыя основательныя ея надежды нерѣдко могутъ быть разрушены неожиданными неблагопріятными случайностями. Къ этому присоединяется еще и то обстоятельство, что, такъ какъ торговля хлѣбомъ не есть дѣло, происходящее непрерывно, и для спекуляціи въ ней существуютъ приливы и отливы, то этимъ дѣломъ занимаются многіе господа, которымъ не достаетъ надлежащаго знанія товаровъ, путей ихъ привоза и сбыта, а также не достаетъ правильности сужденія и проницательности при запутанныхъ обстоятельствахъ. По всѣмъ этимъ причинамъ, нигдѣ такъ часто, какъ въ хлѣбной торговлѣ, не встрѣчается значительныхъ внезапныхъ прибылей и таковыхъ же потерь.
При этихъ условіяхъ, англійскіе торговые дома, набрасывающіеся внезапно на спекуляціи хлѣбомъ, затѣяли рискованную игру. Долгій періодъ времени, который проходилъ прежде, чѣмъ начатая спекуляція успѣвала реализироваться, принуждалъ ихъ обращаться за помощью къ кредиту, который открывался въ то время банками и фирмами, занимавшимися учетомъ векселей, лишь слишкомъ охотно на долгіе сроки и въ большихъ размѣрахъ. Англійскій банкъ первый подавалъ примѣръ легкомысленной щедрости въ дѣлѣ кредита и, такимъ образомъ, на него должна была отчасти пасть вина за послѣдующій кризисъ. Это было впослѣдствіи открыто признано въ парламентѣ тогдашнимъ министромъ финансовъ, сэромъ Чарльзомъ Удомъ и сэромъ Робертомъ Пилемъ.
Уже лѣтомъ 1846 г. кредитъ началъ доходить до черезмѣрнаго расширенія. Въ августѣ англійскій банкъ имѣлъ 16,000,000 ф. ст. и резервный фондъ въ 9 милліоновъ въ своихъ кладовыхъ, т. е., на 5 или на 6 мил. болѣе, чѣмъ требовалось для поддержанія торговыхъ оборотовъ. Въ то же время, количество билетовъ, находившихся въ обращеніи, простиралось до 21 мил. ф. ст. Еще въ декабрѣ 1846 г. банкъ имѣлъ при суммѣ обращающихся билетовъ въ 20½ мил., запасъ наличныхъ денегъ, превышавшій 15 мил. ф. ст.
Еслибы банкъ присматривался къ знаменіямъ времени, какъ того требовала прямая его обязанность, то онъ долженъ бы былъ знать вполнѣ опредѣленно, что за черезмѣрнымъ напряженіемъ кредита, вызваннымъ желѣзнодорожными и хлѣбными спекуляціями, должна послѣдовать, съ неизбѣжностью математическаго вывода, реакція. Еслибы банкъ, руководствуясь всѣми этими соображеніями, во время попридержалъ у себя свой значительный запасъ наличныхъ денегъ, подтянулъ возжи и, помощью болѣе осмотрительнаго кредитованія, а
более, чем во всяком другом продукте, на цены влияет уже одно мнение о состоянии посевов и о самой изменчивой вещи в мире — о погоде; с другой стороны, перевоз хлеба из очень отдаленных местностей оказывается выгодным лишь при большой разнице в ценах. Но так как такая большая разница в ценах бывает очень редко и то между очень отдаленными землями, то спекуляция хлебом требует, с одной стороны, продолжительного срока, а с другой стороны, самые основательные ее надежды нередко могут быть разрушены неожиданными неблагоприятными случайностями. К этому присоединяется еще и то обстоятельство, что, так как торговля хлебом не есть дело, происходящее непрерывно, и для спекуляции в ней существуют приливы и отливы, то этим делом занимаются многие господа, которым не достает надлежащего знания товаров, путей их привоза и сбыта, а также не достает правильности суждения и проницательности при запутанных обстоятельствах. По всем этим причинам нигде так часто, как в хлебной торговле, не встречается значительных внезапных прибылей и таковых же потерь.
При этих условиях английские торговые дома, набрасывающиеся внезапно на спекуляции хлебом, затеяли рискованную игру. Долгий период времени, который проходил прежде, чем начатая спекуляция успевала реализоваться, принуждал их обращаться за помощью к кредиту, который открывался в то время банками и фирмами, занимавшимися учетом векселей, лишь слишком охотно на долгие сроки и в больших размерах. Английский банк первый подавал пример легкомысленной щедрости в деле кредита и, таким образом, на него должна была отчасти пасть вина за последующий кризис. Это было впоследствии открыто признано в парламенте тогдашним министром финансов, сэром Чарльзом Вудом и сэром Робертом Пилем.
Уже летом 1846 году кредит начал доходить до чрезмерного расширения. В августе Английский банк имел 16 000 000 фунтов стерлингов и резервный фонд в девять миллионов в своих кладовых, то есть на пять или на шесть миллионов более, чем требовалось для поддержания торговых оборотов. В то же время количество билетов, находившихся в обращении, простиралось до 21 миллиона фунтов стерлингов. Еще в декабре 1846 года банк имел при сумме обращающихся билетов в 20,5 миллионов запас наличных денег, превышавший 15 миллионов фунтов стерлингов.
Если бы банк присматривался к знамениям времени, как того требовала прямая его обязанность, то он должен бы был знать вполне определенно, что за чрезмерным напряжением кредита, вызванным железнодорожными и хлебными спекуляциями, должна последовать с неизбежностью математического вывода реакция. Если бы банк, руководствуясь всеми этими соображениями, вовремя попридержал у себя свой значительный запас наличных денег, подтянул вожжи и с помощью более осмотрительного кредитования, а
