снискать себѣ полное расположеніе публики. Кажущійся блестящій успѣхъ, котораго достигли эти банки, какъ съ точки зрѣнія выгоды своихъ акціонеровъ, такъ и съ точки зрѣнія удобствъ публики, вызвалъ спекуляцію, которая такъ-таки прямо и сосредиточивалась исключительно на банковыхъ аферахъ и нѣкоторое время имѣла такой успѣхъ и такъ умѣла раздуть свои размѣры, что въ Пенсильваніи, напримѣръ, ей удалось въ теченіе однѣхъ только сессій законодательнаго собранія 1812—1813 г. получить концессіи на основаніе 24 ассигнаціонныхъ банковъ съ капиталомъ 9,524,000 дол., а въ слѣдующемъ же году заручиться 41 новыми концессіями, съ капиталомъ въ 17,000,000 долларовъ. Такъ какъ эти банки въ своихъ операціяхъ не соблюдали почти никакихъ границъ, въ особенности же очень усердно занимались тотчасъ же по своемъ основаніи выдачею своихъ собственныхъ акцій въ ссуду и вообще всячески старались навязывать свои бумажныя деньги публикѣ, то бумаги ихъ неизбѣжно должны были вскорѣ пасть въ цѣнѣ. Вслѣдствіе этого для римессовъ, отправляемыхъ въ Европу, требовалась исключительно звонкая монета. Владѣльцы билетовъ начали осаждать банки, требуя себѣ также уплаты звонкою монетою, и такъ какъ это движеніе вскорѣ возросло со всею стремительностью бурнаго потока, то банки нашлись, наконецъ, вынужденными въ августѣ 1814 г. пріостановить платежи наличными деньгами. Только банки новой Англіи составили исключеніе, потому что тамошнее законодательство, угрожавшее денежными штрафами за отказъ отъ уплаты по билетамъ, вынуждало ихъ быть осторожнѣе. Но вышеупомянутая пріостановка платежей, вмѣсто того, чтобы положить конецъ спекулятивной горячкѣ, усилила ее еще болѣе. Не взирая на то, что билеты филадельфійскаго банка, напримѣръ, пали до 80%, а билеты поземельныхъ банковъ до 75 и 50%, а звонкая монета до такой степени исчезла изъ обращенія, что даже мелкую монету пришлось замѣнить отчасти бумажными деньгами, — опрометчивыя операціи банковъ все-таки не прекращались; во многихъ изъ нихъ, какъ разсказываютъ, ссуды просто навязывались публикѣ. Въ то же время цѣны на товары и на земли возросли до громадныхъ размѣровъ и люди считали себя обладателями несметныхъ богатствъ, которыя, между тѣмъ, были чистою фикціею. Все населеніе было вовлечено черезъ это въ спекуляціи и въ займы, роскошь возрасла до чрезвычайныхъ размѣровъ и еще выше подняла цѣны. Не взирая на усиленное потребленіе, коммерсанты, занимавшіеся ввозомъ товаровъ, все-таки перецѣнили спросъ и завалили рынокъ европейскими товарами. При громадномъ числѣ ассигнаціонныхъ банковъ, фабрикантамъ фальшивыхъ ассигнацій было раздолье и день ото дня становилось труднѣе отличить настоящія ассигнаціи отъ фальшивыхъ. Это положеніе дѣлъ продолжалось и по возстановленіи мира, и банки лишь въ 1818 г. возобновили, повидимому, свои платежи. Въ 1816 г. былъ снова основанъ на правительственныхъ основаніяхъ національный банкъ подъ названіемъ „Банкъ
снискать себе полное расположение публики. Кажущийся блестящий успех, которого достигли эти банки, как с точки зрения выгоды своих акционеров, так и с точки зрения удобств публики, вызвал спекуляцию, которая так-таки прямо и сосредоточивалась исключительно на банковых аферах и некоторое время имела такой успех и так умела раздуть свои размеры, что в Пенсильвании, например, ей удалось в течение одних только сессий законодательного собрания 1812—1813 годов получить концессии на основание двадцати четырех ассигнационных банков с капиталом 9 524 000 долларов, а в следующем же году заручиться сорока одной новой концессией, с капиталом в 17 000 000 долларов. Так как эти банки в своих операциях не соблюдали почти никаких границ, в особенности же очень усердно занимались тотчас же по своем основании выдачею своих собственных акций в ссуду и вообще всячески старались навязывать свои бумажные деньги публике, то бумаги их неизбежно должны были вскоре пасть в цене. Вследствие этого для римессов, отправляемых в Европу, требовалась исключительно звонкая монета. Владельцы билетов начали осаждать банки, требуя себе также уплаты звонкою монетою, и так как это движение вскоре возросло со всею стремительностью бурного потока, то банки нашлись наконец вынужденными в августе 1814 года приостановить платежи наличными деньгами. Только банки Новой Англии составили исключение, потому что тамошнее законодательство, угрожавшее денежными штрафами за отказ от уплаты по билетам, вынуждало их быть осторожнее. Но вышеупомянутая приостановка платежей, вместо того чтобы положить конец спекулятивной горячке, усилила ее еще более. Невзирая на то, что билеты Филадельфийского банка, например, пали до 80%, а билеты поземельных банков до 75% и 50%, а звонкая монета до такой степени исчезла из обращения, что даже мелкую монету пришлось заменить отчасти бумажными деньгами, — опрометчивые операции банков все-таки не прекращались; во многих из них, как рассказывают, ссуды просто навязывались публике. В то же время цены на товары и на земли возросли до громадных размеров, и люди считали себя обладателями несметных богатств, которые между тем были чистою фикциею. Все население было вовлечено через это в спекуляции и в займы, роскошь возросла до чрезвычайных размеров и еще выше подняла цены. Невзирая на усиленное потребление, коммерсанты, занимавшиеся ввозом товаров, все-таки переоценили спрос и завалили рынок европейскими товарами. При громадном числе ассигнационных банков, фабрикантам фальшивых ассигнаций было раздолье и день ото дня становилось труднее отличить настоящие ассигнации от фальшивых. Это положение дел продолжалось и по восстановлении мира, и банки лишь в 1818 году возобновили, по-видимому, свои платежи. В 1816 году был снова основан на правительственных основаниях национальный банк, под названием «Банк
