ногами, сидѣлъ въ большомъ креслѣ въ жарко натопленномъ кабинетѣ и читалъ газету.
При видѣ своей молодой и цвѣтущей жены, съ появленіемъ которой въ комнату какъ будто ворвалось само здоровье, онъ завистливо вздохнулъ и, поднявшись съ кресла, пошелъ къ ней навстрѣчу, стараясь твердо ступать тоненькими ногами и вообще принять молодцеватый видъ.
— Здравствуй, Мarіе.
И князь почтительно и нѣжно поцѣловалъ руку жены. Она слегка прикоснулась губами къ его холодному желтоватому лбу.
Передъ высокой, крѣпкой, здоровой княгиней, тщедушный кпязь казался какимъ-то карликомъ.
— Добраго утра, Пьеръ. Ну, какъ ты сегодня себя чувствуешь. Кажется хорошо? — спросила княгиня своимъ низкимъ и густымъ красивымъ контральто.
— Сегодня какъ будто получше... Ревматизмъ не донимаетъ... А тебя и спрашивать нечего... Цвѣтешъ, красавица! — прибавилъ нѣжно князь, и взглядъ его маленькихъ тусклыхъ глазъ скользнулъ по роскошному бюсту жены...
— Ну до свиданія... Иду гулять...
— До свиданія, Мarіе...
Онъ опять поцѣловалъ женину руку и спросилъ:
— Къ завтраку придешь?
— Разумѣется...
Княгиня облегченно вздохнула, выйдя изъ этой душной, натопленной комнаты — она не любила жаркихъ комнатъ — и прошла въ переднюю.
Молодая, чисто одѣтая горничная ужъ ожидала ее тамъ со шляпкой, перчатками и зонтикомъ.
