— Рубль шестьдесятъ пять копѣекъ.
— Сдачи не надо! — небрежно кинулъ „графъ“, подавая два рубля, и торопливо вышелъ изъ ресторана, словно бы боялся, что рѣшеніе его можетъ внезапно измѣниться.
Вернулся онъ домой, чуть-чуть захмѣлѣвшій, но совершенно твердый на ногахъ. Онъ былъ возбужденно веселъ и доволенъ собой, какъ человѣкъ, избѣжавшій серьезной опасности.
— Ну вотъ и я, Антошка! Здравствуй, братъ! — весело проговорилъ „графъ“, входя въ комнату и выкладывая на столъ нѣсколько свертковъ, многочисленность которыхъ нѣсколько удивила обрадованнаго появленіемъ „графа“ Антошку.
— Зазябли, графъ?..
— Нисколько... ничуть... Чувствую, братъ, себя превосходно... Теперь мы съ тобой обезпечены на недѣлю чаемъ и сахаромъ! — сказалъ „графъ“, похлопывая рукой по двумъ сверткамъ... — Четверть фунта чая и пять фунтовъ сахара!... А вотъ тутъ кое-что и для тебя есть, Антошка! — ласково подмигнулъ „графъ“. — Останешься доволенъ.
Онъ снялъ шляпу, снялъ пальто, бережно повѣсилъ на гвоздь и потрепалъ Антошку по щекѣ.
— Вѣрно, сегодня хорошо работали съ письмами, графъ? — снросилъ Антошка съ участьемъ.
— Недурно работалъ, какъ ты выражаешься, — засмѣялся „графъ“... — И съ письмами, и такъ... благодаря ораторскому искусству... А ты, пожалуй, правильнѣе смотришь на вещи, называя это работой. Собственно говоря, такое занятіе — очень непріятная и тяжелая работа, хотя люди и называютъ насъ нищими бездѣльниками! Пусть-ка его
