— Ишь вы какая... заботливая, Анисья Ивановна... Сердечно благодарю васъ и не откажусь... Возьму двугривенный... Въ самомъ дѣлѣ... въ конкахъ удобнѣе...
Анисья Ивановна отдала деньги и предложила зонтикъ.
— Удобный зонтикъ, по крайней мѣрѣ, не промочить!
Но синій неуклюжій зонтикъ, видимо, шокировалъ „графа“, и онъ отказался.
Вернувшись къ себѣ, онъ засталъ ужъ Антошку вставшимъ и одѣтымъ въ свое тряпье, съ заспаннымъ лицомъ, полнымъ радости и счастія. Каріе его глазенки весело улыбались.
— Добраго утра, Антошка! — привѣтствовалъ его „графъ“, протягивая ему руку. — Хорошо спалъ?
— Добраго утра, графъ... А спалъ я чудесно, графъ.
— Ну что, здоровъ?
— Какъ есть вполнѣ... И спина не болитъ... Хучь сейчасъ на работу...
— Ишь ты выносливый какой... Вчера у тебя жаръ былъ... Я думалъ — заболѣешь, а ты какъ встрепанный... Что, здѣсь лучше, чѣмъ удяденьки?..
Вмѣсто отвѣта, Антошка засмѣялся и вдругъ, охваченный радостнымъ благодарнымъ порывомъ, по привычкѣ нищенки, прильнулъ къ его рукѣ.
— Не надо... Не люблю, — промолвилъ „графъ“, отдергивая руку... Никогда этого не дѣлай... Слышишь?
— Вы не сердитесь, графъ. Я больше не буду! — виновато промолвилъ Антошка.
— Я не сержусь, голубчикъ! — улыбнулся „графъ“ и съ нѣжностыо потрепалъ Антошку по плечу.
