И въ немъ не было ни малѣйшаго сомнѣнія въ томъ, что Нина — эта милая, кроткая Ниночка, — вполнѣ проникнется его доводами и сознаетъ ошибочность своего поведенія. Она настолько умна, хорошо воспитана и настолько любитъ отца, чтобъ повѣрить ему, что хорошо, что дурно.
Разумѣется, всѣ эти увлеченія ея филантропіей и Толстымъ немедленно пройдутъ.
А, главное, — ей надо выходить замужъ!
Такъ думалъ Опольевъ, въ ожиданіи дочери, и, не смотря на увѣренность въ легкости ея обращенія на путь истины, все-таки испытывалъ не то, что смущеніе, а какую-то неловкость при мысли, что ему придется запретить ей посѣщать брата, особенно, если онъ и въ самомъ дѣлѣ перемѣнился, какъ ни трудно этому повѣрить.
И его превосходительство снова мысленно назвалъ не совсѣмъ лестнымъ эпитетомъ свою жену за то, что она допустила это невозможное знакомство Нины съ „братцемъ“.
„Воображаю, чего только не наговорилъ ей, кого только не обвинялъ этотъ человѣкъ, что бы только разжалобить добрую дѣвочку!“ — думалъ Опольевъ.
34.
Тихій стукъ раздался въ двери кабинета.
— Это ты, Ниночка?
— Я, папа.
— Входи, входи... я жду тебя. Садись вотъ тутъ, поближе... Поговоримъ, моя дѣвочка! — мягко и ласково заговорилъ Опольевъ, когда его любимая Нина,
