ровна, положеніе дѣтей стало воистину ужаснымъ.
Дѣти прозвали новую хозяйку вѣдьмой, и боялись ея больше „дяденьки“, понимая, что она главная виновница тѣхъ жестокихъ побоевъ и истязаній, какимъ они теперь подвергались.
Раздирающіе вопли и стоны раздавались въ квартирѣ почти каждый вечеръ при возвращеніи озябшихъ и продрогшихъ дѣтей съ „работы“. „Вѣдьма“ находила, что они мало приносятъ выручки, что они обкрадываютъ „дяденьку“, и съ какой-то холодной жестокостью натравливала супруга на дѣтей.
И, не смотря на разныя благотворительный общества, существующія въ Петербургѣ, не смотря на множество блестящихъ дамъ-благотворительницъ, никто не слышалъ этихъ дѣтскихъ стоновъ, никто не приходилъ на помощь обреченнымъ страдальцамъ.
3.
— Много принесъ? — спросилъ Иванъ Захаровичъ, увидавъ вошедшаго въ комнату Антошку.
— Немного, — отвѣчалъ Антошка, приближаясь къ столу.
— А по какой такой причинѣ? — строго спросилъ „дяденька“, останавливая взглядъ на мальчикѣ.
— Погода...
— Что, погода!? Ты вѣрно, подлецъ, по трактирамъ сидѣлъ, а?
— И вовсе не сидѣлъ...
— Ну, давай... выкладывай...
Антошка высыпалъ деньги изъ кошелька.
