И какъ же онъ работалъ. Съ какимъ благоговѣйнымъ усердіемъ. Это была не работа, а какое-то священнодѣйствіе.
Черезъ нѣсколько дней онъ переписалъ несколько листовъ, и когда Вѣра Алексѣевна, провѣривъ его работу, нашла ее превосходной, „графъ“ радовался, какъ малый ребенокъ.
Десять или пятнадцать рублей заработка у него были обезпечены, пока ему служили глаза, и не очень дрожали руки.
Могъ ли „графъ“ когда-нибудь думать, что и онъ на что-нибудь годенъ?!
И это сознаніе, что онъ не совсѣмъ безпомощенъ, значительно подбодрило его, и онъ говорилъ Антошкѣ:
— Вотъ, братъ, у насъ и непредвидѣнный доходъ будетъ. Вѣдь это недурно, а?
— Очень даже хорошо, Александръ Иванычъ, но только...
— Что только?
— Очень ужъ вы утомляете себя за этими таблицами... Вы бы поменьше ихъ переписывали, Александръ Ивапычъ. А то не долго и заболѣть!
— Вотъ вздоръ! Вовсе не утомляюсь... Напротивъ, теперь я чувствую себя куда здоровѣе, чѣмъ прежде! — храбрился „графъ“.
31.
Май стоялъ замѣчательно теплый.
Въ одно изъ воскресеній, въ концѣ мѣсяца, графъ и Антошка, оба одѣтые по праздничному, въ довольно приличныхъ костюмахъ, послѣ вкуснаго пи-