представительницъ того общества, въ которомъ Нина вращалась. Она видѣла, съ какою неразборчивостью молодыя барышни при помощи матерей и отцовъ ловили богатыхъ жениховъ, а молодые люди — богатыхъ невѣстъ, нисколько не думая о взаимной привязанности; она слышала циничные разговоры знакемыхъ барышенъ о флиртѣ, и понимала, чего стоятъ эти условныя фразы о нравственности, религіи и супружескомъ долгѣ въ устахъ тѣхъ молодыхъ свѣтскихъ женщинъ, которыя яростнѣе всѣхъ нападали на неприличное поведеніе своихъ, менѣе осторожныхъ подругъ, а сами...
Нѣтъ, рѣшительно этотъ „свѣтъ“ съ его блескомъ и роскошью, съ удовольствіями и выставкой тщеславія, обманулъ прежнія ея ожиданія и совсѣмъ не прельщалъ эту худенькую брюнетку съ ясными, довѣрчивыми глазами. Она была словно бы чужая среди своихъ и слишкомъ серьезна для веселящихся и довольныхъ жизнью пріятельницъ и знакомыхъ. Надъ ней посмѣивались, называли ее оригинальной и находили, что она „trор rudе“.
Нина не любила выѣздовъ и баловъ и появлялась на нихъ больше но настоянію матери. Порой она скучала и, чтобъ убить время, занялась живописью.
Мать, любившая единственную свою дочь до безумія, нѣсколько удивлялась и ея нелюдимству, и ея хандрѣ.
„Пора Нинѣ замужъ!“ думала она и зорко присматривалась, кто изъ молодыхъ людей, бывавшихъ у нихъ въ домѣ, нравится дочери, но какъ она ни приглядывалась, а ничего не замѣчала.
