княгиня не отдалась бы всей душой дѣлу благотворительности и не находила бы времени дѣйствовать столь рѣшительно, энергично и неуклонно.
Искренно возмущенная и разсказомъ Антошки о несчастныхъ дѣтяхъ и искренно желавшая не дать Антошкѣ завязнуть въ „когтяхъ порока“, княгиня на другой же день послѣ засѣданія комитета Общества „Помогай ближнему!“, окопчивъ свой долгій туалетъ, передъ тѣмъ, что итти на прогулку, по обыкновенію, справилась въ своей записной книжкѣ о программѣ дня.
Въ числѣ многихъ отмѣтокъ, значились и слѣдующія: „навести справки объ ужасномъ заведеніи несчастныхъ дѣтей“ и „узнать въ пріютѣ: явился ли мальчикъ отъ Опольева“.
Мысль о спасеніи Антошки крѣпко засѣла въ голову княгини.
Не смотря на не совсѣмъ благонравное его поведете въ концѣ визита, Антошка понравился ей. Понравились княгинѣ и его умное, выразительное лицо, и его бойкіе отвѣты, а эта горячая, страстная защита пріютившаго его „графа“ просто-таки восхитила ее, и она рѣшила, во что бы то ни стало, привести въ исполненіе комитетское постановленіе, если мальчикъ не явится въ пріютъ.
„Въ такомъ случаѣ уже не можетъ быть сомнѣнія въ томъ, что этотъ пропойца взялъ мальчика къ себѣ, что бы его эксплоатировать!“ разсуждала княгиня и прошептала:
— Бѣдный мальчикъ!
Ровно въ часъ княгиня была уже въ пріютѣ. Тамъ дожидался ее секретарь Евгеній Аркадьевичъ, вызванный телеграммою, что бы изъ пріюта сопут-
