тѣмъ твердымъ, увѣреннымъ и даже самодовольнымъ выраженіемъ на своемъ широкомъ, румяномъ лицѣ съ крупными некрасивыми чертами, которое нерѣдко бываетъ у женщинъ, добившихся тяжелымъ, долгимъ трудомъ успѣха въ жизни, — подтвердила предположеніе дѣвушки милліонерки, замѣтивъ авторитетнымъ тономъ:
— Совершенно вѣрно. Хрониковъ въ больницы не принимаютъ.
— Вотъ и старуха говоритъ, что ее не приняли...
И дѣвушка-милліонерка продолжала перечислять бѣды Пелагеи Устиновой.
Родныхъ у нея здѣсь ни души. Живетъ она въ отвратительномъ углѣ и три мѣсяца не платитъ за квартиру, такъ что бѣдную старуху квартирная хозяйка грозитъ выгнать... Все, что она скопила на черный день, прожито. Все это разсказала старуха... Она вообще производитъ хорошее впечатлѣніе... Ея слова подтвердили и всѣ ея сожители и квартирная хозяйка.
— По моему мнѣнію, ей непремѣнно слѣдуетъ помочь... даже назначить пенсію! — заключила докладчица, деликатно, разумѣется, умолчавъ, что при посѣщеніи старухи она дала ей своихъ пять рублей.
— Мнѣ кажется, самое лучшее намъ помѣстить ее въ богадѣльшо! — проговорила княгиня.
Всѣ согласились, что это было бы лучше всего.
— Я говорила ей объ этомъ, но она не хочетъ.
— Отчего не хочетъ?
— Она надѣется поправиться и опять работать...
Еще бы ей хотѣть въ богадѣльню, этой Пелагеѣ, извѣстной на Петербургской сторонѣ нищей и посѣтительницы кабаковъ.
