— Подойди поближе. Не бойся, мальчнкъ!
Антошка только теперь увидалъ княгиню.
Осторожно ступая по ковру, словно у него былъ ларекъ въ рукахъ, и боясь что-нибудь задѣть въ этой, полной мебели и всякихъ диковинныхъ штукъ, комнатѣ, онъ сдѣлалъ нѣсколько шаговъ и остановился въ почтительномъ отдаленіи.
— Еще ближе! — приказала княгиня.
Антошка приблизился къ столу.
Первое впечатлѣніе охватившаго его смущенія уже прошло. Не даромъ же Антошка большую часть своей жизни проводилъ на улицѣ, обращаясь за копѣечками для „бѣднаго сиротки“ преимущественно къ хорошо одѣтымъ людямъ, норовя ихъ по возможности „объегорить“, какъ выражался онъ самъ въ минуты откровенности.
И Антошка довольно смѣло поднялъ свои умные, бѣгающіе каріе глаза на свѣжее, красивое, выхоленное лицо княгини и, помня наставленіе „графа“, не состроилъ плаксивой физіономіи, такъ какъ этого, по обстоятельствамъ, не требовалось.
Повидимому, наружность молодой женщины удовлетворила эстетическое чувство Антошки и вполнѣ соотвѣтствовала его представленію о красотѣ настоящихъ княгинь и о томъ, что онѣ ѣдятъ съ золотыхъ тарелокъ и, разумѣется, до отвала пищу самую хорошую и потому такія гладкія и румяныя.
Но костюмъ княгини, признаться, разочаровалъ его.
Воображенію его представлялось — да и фотографіи разныхъ важныхъ барынь, выставленныя въ витринахъ, казалось, подтверждали его — что настоящія княгини и графини обязательно должны быть
