А Гаукъ въ эту минуту всматривался въ горизонтъ, не отрывая бинокля отъ глазъ, и вдругъ проговорилъ, обращаясь къ рулевымъ:
— Поздравляю, васъ, Чайкъ и Бутсъ!
— Съ чѣмъ? — спросили оба.
— Съ берегомъ.
— А развѣ виденъ?
— То-то сейчасъ открылся, и если вѣтеръ не перемѣнится, завтра будемъ на якорѣ въ Сиднеѣ. Только вы, Чайкъ, берега не видите.
— Почему?
Едва ли капитанъ кого-нибудь отпуститъ. Намъ предстоитъ много работы.
2.
На слѣдующій день передъ заходомъ солнца «Динора» пришла въ Сидней и стала на якорь въ порядочномъ разстояніи отъ берега.
Къ вечеру парходъ подвелъ на буксирѣ баржи, и тотчасъ же началась спѣшная выгрузка.
Капитанъ, дѣйствительно, объявилъ, что никого не отпуститъ на берегъ. Только Бутсъ, какъ нанявшійся исключительно на одинъ переходъ, имѣлъ право оставить бригъ по окончаніи выгрузки.
Бутсъ не переставалъ сманивать Чайкина остаться въ Сиднеѣ, чтобы потомъ отправиться вглубь страны искать золота, и Чайкинъ, наконецъ, рѣшился просить разсчитать его и отпустить съ брига. Причиталось ему около пятидесяти долларовъ, и съ этими деньгами онъ разсчитывалъ оберунуться первое время.
Но штурманъ, къ которому Чайкинъ обратился съ этою просьбой, рѣшительно объявилъ ему, что капитанъ Блэкъ не отпуситъ Чайкина.
— Но я не подписывалъ бумаги! — старался объяснить Чайкинъ
— Все равно. Не отпуситъ и не дастъ расчета. У енго, видите ли, уже готовъ давно новый грузъ. Онъ торопится взять его и уходить. Будемъ грузиться день и ночь. И то мы запоздали. А
