— Вы? — выговорилъ Чезаре, изумленный, что человѣкъ, котораго онъ не терпѣлъ, и котораго чуть было не задушилъ, не заступсь бутсъ, его же спасаетъ.
Ничего подобнаго, вѣдь, онъ не видѣлъ въ жизни, и самъ онъ не рискнулъ бы ничѣмъ для другого… А этотъ тщедушный матросъ…
— Я самый. Не бойтесь, Чезаре… Ложитесь на спину, а я васъ буду поддерживать, пока не подойдетъ шлюпка.
— И шлюпка… Значитъ, я буду живъ?
И на лицѣ Чезаре вмѣстѣ съ выраженіемъ радости мелькнуло что-то мягкое, замѣнившее жестокость его лица.
Онъ послушно легъ на спину, а Чайкинъ, держась около, его поддерживалъ, взглядывая на бригъ съ обстѣненными парусами, покачивавшійся недалеко.
— Вотъ и шлюпка отвалила! — проговорилъ Чайкинъ.
— Отвалила?.. Идетъ сюда?..
— Сюда.
— Кричите, Чайкъ… Кричите, прошу васъ… будемъ кричать вмѣстѣ, а то…
И Чезаре сталъ дико кричать.
— Чего вы боитесь?.. Со шлюпки замѣтили насъ…
— А акулы… Вы ихъ развѣ не боитесь, Чайкъ?..
При мысли объ акулахъ и Чайкинъ пришелъ въ неопиуемый ужасъ.
И онъ началъ кричать, думая крикомъ поторопить шлюпку, и, охваченный страхомъ, ждалъ, что вотъ-вотъ его за ногу схватитъ акула и увлечетъ въ глубину.
«Господи, спаси!» мысленно молился онъ.
Шлюпка приближалась. Это увидѣлъ Чезаре и смолкъ.Смолкъ и Чайкинъ.
— А Самъ въ шлюпкѣ? — спросилъ вдругъ Чезаре.
— Сама нѣтъ…
— Большой мерзавецъ этотъ Самъ! Знайте это, Чайкъ. Послѣ я разскажу… А вы… вы, Чайкъ, спасли мнѣ жизнь, а яхоть и