— Точно такъ, ваше превосходительство... Я опоздалъ на шлюпку и боялся, что меня накажутъ... и остался...
— Слушай, Чайкинъ, что я тебѣ скажу. Ты, конечно, воленъ остаться здѣсь, и никто тебя не можетъ отсюда вытребовать... Но, если ты хочешь вернуться, даю тебѣ слово, что ты никакому наказанію не подвергнешься. Я буду за тебя просить начальство. Оно уважить мою просьбу.
— Премного благодаренъ на добромъ словѣ, ваше превосходительство!—съ чувствомъ произнесъ Чайкинъ.
— И знай, что милостью нашего государя тѣлесныя наказанія отмѣнены... На клиперѣ новое начальство, и того, что было прежде, не будетъ... Тебя сдѣлаютъ унтеръ-офицеромъ...
Чайкинъ молчалъ.
— Такъ хочешь вернуться? Даю тебѣ слово, что тебѣ ничего не будетъ!—еще разъ ласково повторилъ адмиралъ, объяснявшій молчаніе матроса недовѣріемъ къ его словамъ.
— Никакъ нѣтъ, ваше превосходительство!—тихо, но твердо отвѣтилъ Чайкинъ
— И ты небоишься, Чайкинъ, что стоскуешься на чужбинѣ?
— И теперь иной разъ тоска беретъ, ваше превосходительство.
— Что жъ ты думаешь здѣсь дѣлать? Опять матросомъ будешь, какъ былъ на купеческомъ бригѣ?
— Никакъ нѣтъ, ваше превосходительство,—при землѣ буду. Какъ поправлюсь, поѣду работникомъ на ферму. У меня ужъ и мѣсто есть.
— Ну, дай Б.огъ тебѣ успѣха, Чайкинъ ... Будь счастливъ!— сказалъ адмиралъ, поднимаясь.
— Счастливо оставаться, ваше превосходительство!
— Не нужно ли тебѣ чего?..
— Покорно благодарю. Ничего не нужно, ваше превосходительство!
— Можетъ, деньги нужны... Ты скажи. Я, вѣдь, русскій, а не американецъ!
— Дай вамъ Богъ за ласковое слово, ваше превосходительство,
