былъ уѣзжать изъ С.-Франциско и просилъ Макдональда прислать ему сказать о томъ, что скажутъ врачи.
И Макдональдъ написалъ ему, что врачи не особенно надѣются на спасеніе Чайка, и отъ себя прибавилъ, что Чайкъ очень слабъ, но въ памяти, просилъ кланяться Старому Биллю и зоветъ Дуна. «Очевидно, —писалъ Макдональдъ, —бѣдному Чайку хочется видѣть въ послѣдніе часы своей жизни соотечественника, который напоминаетъ ему о родинѣ, вдали отъ которой Чайкъ погибаетъ, благодаря великому своему сердцу».
Получивъ эту записку. Билль объявилъ въ конторѣ, что ему необходимо на полчаса отлучиться, и, нанявъ извозчичью коляску, полетѣлъ въ госпиталь.
Дунаевъ былъ уже тамъ и, смѣнивши Дэка, сидѣлъ у постели Чайкина, употребляя чрезвычайныя усилія, чтобы не заревѣть.
— Ну, какъ дѣла?—спросилъ Билль.
— Спитъ послѣ перевязки.
Билль заглянулъ въ обложенное ватой лицо Чайкина и увидалъ только страшно опухшіе, безъ бровей и рѣсницъ, закрытые глаза.
— Что говорятъ доктора?—спросилъ Билль, отходя съ Дунаевымъ къ окну.
— Рѣзать сегодня будутъ ногу.
— Зачѣмъ?
— Надо, говорятъ, вырѣзать часть мяса, а то, если гнить начнетъ, бѣда.. А ему и такъ плохо... Рѣзать начнутъ, того и гляди...
Дунаевъ не договорилъ и усиленно заморгалъ глазами.
— Если доктора хотятъ рѣзать, значить, надо рѣзать!— прошепталъ Билль!..—И вы не падайте духомъ, Дунь, а то, глядя на ваше лицо, и Чайкъ упадетъ духомъ... Теперь онъ больной!—прибавилъ Билль, словно бы поясняя, почему Чайкинъ можехъ упасть духомъ.
— Я постараюсь.
— Когда будутъ его рѣзать?
— Въ три часа.
— Такъ вотъ что: получите три доллара и телеграфируйте мнѣ
