— Ничего.
— Отчего же онъ не жаловался въ судъ?
— Оттого, Чайкинъ, что обрубленный палецъ еще не доказательство, и потому еще, что ограбленный боялся, какъ бы Смитъ не отомстилъ... Ну, и молчалъ. Смитъ и на свободѣ, пока его не повѣсятъ, по приговору сзгда Линча, здѣшніе жители, когда убѣдятся, что онъ агентъ. Однако, пора и въ дорогу, джентльмены!
Скоро дилижансъ выѣхалъ изъ Сакраменто.
На слѣдующее утро наши путешественники пріѣхали въ Санъ-Франциско.
И Чайкинъ и Дунаевъ прежде, чѣмъ уйти, горячо благодарили Билля за благополучное путешествіе и зато, что Билль былъ такъ добръ къ нимъ.
Въ свою очередь, и Билль, крѣпко пожимая руки обоимъ русскимъ, проговорилъ:
— Такіе пассажиры не часто встрѣчаются... Надѣюсь, мы будемъ хорошими знакомыми.
И Билль пригласилъ своихъ пассажировъ пообѣдать завтра въ семь часовъ вечера въ ресторанѣ рядомъ съ конторой дилижансовъ.
— А вы, Чайкинъ, рѣдкій молодой человѣкъ... да!—прибавилъ въ заключеніе Старый Билль.
