этомъ могу васъ увѣрить, но игралъ каждый день, водилъ компанію съ подозрительными джентльменами и пьянствовалъ. Наконецъ и играть не на что стало... А ужъ привычка къ праздной жизни сдѣлала свое дѣло. Мнѣ не хотѣлось работать и хотѣлось жить хорошо... И опять дьяволъ взялъ меня въ свои когти, но на этотъ разъ уже крѣпче, чѣмъ когда я ѣздилъ по Темзѣ на шлюпкѣ...
Я поступилъ въ шайку агентовъ, но не убійцъ, а только грабителей... мы останавливали дилижансы на большой дорогѣ и грабили плантаторовъ. Жизнь мы вели кочевую то на одной дорогѣ, то на других, и снова у меня появились денежки, и снова я пьянствовалъ и кутилъ, пока... пока не случилось того, чему лучше бы не случаться, джентльмены, хоть этому я и обязанъ тѣмъ, что сталъ другимъ человѣкомъ. Но я вамъ все разскажу. Разъ началъ, такъ надо все разсказать!.. Да и почты еще не видать!—проговорилъ глухимъ голосомъ Билль, взглядывая на дорогу, по которой должна была ѣхать почта.
И хотя Старый Билль и хотѣлъ разсказать то, чему «лучше было бы не случаться», и что случилось много-много лѣтъ тому назадъ, тѣмъ не менѣе онъ все-таки не рѣшался и, опустивъ глаза, уставилъ ихъ на кучку золы погасшаго костра.
Чайкинъ украдкой взглядывалъ на Стараго Билля и понималъ, какъ трудно ему продолжать. И ему жаль было этого симпатичнаго старика, и ему очень хотѣлось, чтобы онъ не продолжалъ, не вспоминалъ бы вновь, что ему, очевидно, хотѣлось бы совсѣмъ забыть.
И Чайкинъ поднялся съ мѣста, сдѣлавъ и Дунаеву знакъ подняться.
— Куда вы?—спросилъ Билль.
— А немного пройтись... Ноги размять... И утро ужъ очень хорошее!... отвѣчалъ, нѣсколько смущаясь, Чайкинъ.
Билль, повидимому, понялъ и оцѣнилъ деликатность Чайкина и необыкновенно ласково взглянулъ на него.
— Далеко не заходите! Пожалуй, и почта скоро иридетъ!— сказалъ Билль.
