ночлежный домъ и за это десять центовъ взялъ... Проснулся я, вышелъ на улицу, зашелъ въ салунъ, опять выпилъ стаканчикъ да закусилъ и побрелъ себѣ по городу. Думаю: «Господь не оставить. Найду себѣ какую-нибудь работу...»
— И что же, скоро нашелъ?
— То-то нѣтъ. Въ очень безобразномъ я былъ видѣ: штаны да рубаха, босыя ноги, на головѣ картуза нѣтъ. Американцы этого не любятъ. Никто не бралъ. Отовсюду гоняли... А на улицѣ всѣ глаза на меня таращили. Однако, въ участокъ не брали, потому здѣсь нѣтъ этого положенія, какъ у насъ: за загривокъ, да въ участокъ; а ежели ты ничего дурного не дѣлаешь, никто тебя не смѣетъ тронуть. Ладно. Пробродилъ я такимъ манеромъ цѣлый день, къ вечеру кунилъ себѣ булки, поѣлъ да и опять въ ночлежный домъ... Тамъ народу всякаго много бываетъ...
— А сколько берутъ за ночлегъ?
— Ежели съ тюфякомъ и подушкой, 20 центовъ, а такъ, за полъ—10. Отдалъ я 20 центовъ, сосчиталъ достальныя деньги.— а ихъ всего безъ малаго долларъ остался,—легъ и думаю себѣ: «двадня я еще пропитаюсь, а тамъ какъ?» Однако, заснулъ вскорѣ, потому усталъ очень, весь день бродимши. Проснулся, вижу, рядомъ—жидъ. Ну, а жидъ, братецъ ты мой, по всякому понпмаетъ. Я къ нему: «такъ, молъ, и такъ». Оказалось, хорошо понялъ жидъ и по-русски знаетъ. Такъ онъ и объяснилъ, что безъ башмаковъ да безъ шапки никуда меня на работу не примутъ.«А будь башмаки да шапка, обязательно,—говоритъ,—примутъ, потому,—говоритъ,—у васъ очень здоровыя руки и много силы. Вонъ у меня,— говоритъ,—никакой силы нѣтъ, хоть есть и сапоги и шапка». И умный оказался этотъ жидъ... Ловко придумалъ!—съ добродушнымъ смѣхомъ воскликнулъ Дунаевъ.
— А что?
— Да то, что намъ вовѣкъ не придумать. Очень умное!
— Жиды умные... Что жъ онъ придумалъ?
— А вотъ что: «Я, говоритъ, куплю вамъ башмаки и шапку, и пойдемъ вмѣстѣ—я буду вамъ переводчикомъ. Какъ возьмутъ
