— Пошелъ этто адмиралъ, сердитый такой, спрашивать вторую вахту, а ужъ тамъ, значитъ, нѣкоторые матросики, по моему примѣру, стали выходить изъ фрунта и объявлять претензіи на капитана.
— Ушелъ адмиралъ, велѣлъ распустить команду, а меня и еще двоихъ заключить въ карцырь до рѣшенія дѣла. Однако, послѣ ребята сказывали, велѣлъ всѣ бочки съ солониной вынести наверхъ и пять приказалъ тутъ же выбросить за бортъ. И капитану и левизору, сказывали, была выволочка...
А я тую жъ ночь бѣжалъ на берегъ...
— Какъ же ты надоумился?
— Очень даже просто. Плавать я здоровъ...
— Значитъ, до берега вплавь?—нетерпѣливо спросилъЧайкинъ .
Разсказчикъ, въ качествѣ «обамерпкапившагося» человѣка, лукаво подмигнулъ глазомъ и затѣмъ весело проговорилъ:
— Это самое и есть...
— Какъ же ты сдѣлалъ?
— Очень просто сдѣлалъ. Снялъ я, значитъ, въ карцырѣ башмаки, оставилъ шапку, въ коей было зашито два доллара, завязалъ я ихъ въ рубашку крѣпко-накрѣпко и вышелъ наверхъ...
Въ эту минуту среди тишины раздался вдругъ издалека свистъ, и Дунаевъ замолчалъ.
Часовые у обоза взялись за ружья. Старый Билль проснулся, вскочилъ и, схватывая ружье, проговорилъ:
— Это, навѣрно, агенты свишутъ...
— Зачѣмъ?—спросилъ Чайкинъ ...
— Ждутъ отвѣта... отъ этихъ...
И Старый Билль махнулъ рукой на почтовый фургонъ.
Тамъ какъ будто зашевелились.
Раздался новый свистъ.
— Будьте спокойны... Отвѣта не будетъ!—увѣренно сказалъ Старый Билль.
— Отчего вы полагаете. Билль?—спросилъ Дунаевъ.
— Оттого, что мы съ вами тотчасъ же пристрѣлимъ свистуновъ!—громко произнесъ Билль.
