2.
Чайкиинъ проспалъ крѣпчайшимъ сномъ до восьми часовъ утра.
Когда онъ вошелъ въ общую залу, Бруксъ былъ тамъ.
— Ну, что, отоспался, Чайкъ? — спросилъ онъ, пожимая Чайкиину руку.
— Отоспался... И жара какая, однако! А когда почтовый фургонъ идетъ?
— Въ одиннадцать. Времени еще много. Позавтракайте хорошенько, а потомъ пойдемъ покупать провизію. А вотъ и Старый Биллъ!
Въ комнату вошелъ низкаго роста, коренастый и плотный старкъ съ сѣдой бородой. Его красно-бурое, изрытое морщинами лицо съ сѣдыми клочковатыми нависшими бровями, изъ-подъ которыхъ глядѣли сѣрые, пронзительные глаза, казалось суровымъ. Онъ былъ въ высокихъ сапогахъ, въ кожаныхъ штанахъ и въ бѣломъ пиджакѣ; на головѣ была соломенная шляпа.
— Ну, Джипп... дайте-ка! — произнесъ онъ грубымъ голосомъ, подходя легкой и бодрой походкой къ прилавку и протягивая свою широкую загорѣлую руку хозяину.
Хозяинъ налилъ рюмку рому, которую Старый Биллъ выпилъ съ маху. Крякнувши, Биллъ проговорилъ:
— А затѣмъ можно и кофе пить. Такъ ладно будетъ.
Онъ отошелъ отъ прилавка и подсѣлъ къ Бруксу.
— Это тотъ самый молодчикъ, о которомъ вы говорили мнѣ вчера, Бруксъ? — спросилъ онъ, указывая безцеременно пальцемъ на Чайкиина.
— Тотъ самый.
— Ладно... Довеземъ до Фриски! — сказалъ онъ, протягивая Чайкиину руку.
— А много пассажировъ везете, Биллъ?
— Нѣтъ. Всего три пассажира, и всѣ ваши. Откуда тѣ двое?
— Изъ Канзаса.
— Вы ихъ знаете, Бруксъ?
