старшій офицеръ, который, несмотря на отчаянность Кирюшкина, все-таки цѣнилъ въ немъ лихого марсоваго и ради одного этого не отдавалъ его подъ судъ, чтобы не лишиться такого отличнаго матроса.
Въ томъ, что Кирюшкинъ и сегодня вернется въ видѣ мерваго тѣла, и что обѣщаніе отдать его въ арестантскія роты не будетъ приведено въ исполненіе, не возникало у старшаго офицера ни малѣйшаго сомнѣнія.
Наказавъ боцману второй вахты слѣдить, чтобы «эта скотина» по крайней мѣрѣ не пропила штановъ и фуражекъ и не вернулась на клиперъ, въ чемъ мать родила, старшій офицеръ отдалъ распоряженіе сажать людей на баркасъ.
Минутъ черезъ пять баркасъ, полный матросами, отвалилъ отъ борта. На барасѣ былъ молодой мичманъ, посланный на берегъ для наблюденія за гуляющими и для сбора ихъ на шлюпку къ назначенному сроку. Въ помощь мичману было два унтеръ-офицера.
2.
Чайкинъ просто-таки разинулъ ротъ отъ изумленія, когда ступилъ на набережную.
Лѣсъ мачтъ кораблей и пароходовъ въ гавани у берега, нагрузка и выгрузка товаровъ какими-то странными для Чайкина людьми, похожими на господъ, а не на рабочихъ — до того костюмы отличались отъ тѣхъ, что видҍлъ Чайкиинъ въ Кронштадтѣ, — оживленіе на набережной, толпа хорошо одѣтыхъ «вольныхъ людей»[1] и матросовъ съ купеческихъ кораблей, среди которой не было ни одного оборванца, поливальщикъ улицъ съ кишкой брандспойта, одѣтый, какъ баринъ, въ черный сюртукъ и съ цилиндромъ на головѣ, извозчикъ, читающій газету, продавецъ газетъ, здоровающійся за руку съ какой-то разодѣтой дамой въ коляскѣ, рядъ лавокъ и кабаковъ, изъ которыхъ неслись звуки музыки, что-то независимое и свободное въ манерахъ, въ походкѣ,
- ↑ Матросы называютъ „вольными людьми“ людей, одѣтыхъ въ статское платье.
