— Такъ подумайте, Чайкъ, о предложеніи Гаука. А рекомендатльныя письма вамъ готовы. Вотъ они!
Блэкъ выулъ изъ бумажника два письма и подалъ ихъ Чайкину.
— Васъ охотну возьмутъ на ферму. Вы — добросовѣстный работникъ, Чайкъ. Я это видѣлъ. И боцманъ были бы недурной, если только экипажъ на бригѣ будетъ не такой, какой былъ при мнѣ. Гауку такихъ не нужно. Онъ не будетъ возить рискованнаго груза...
— Я въ боцмана не пойду, капитанъ! — рѣшительно заявилъ Чайкинъ.
— Почему?
— Не по мнѣ. Надо быть строгимъ съ людьми. А я не умѣю. Жалко людей...
Блэкъ удивленно посмотрѣлъ на Чайкина.
— Вы говорите: жалко... А васъ самихъ развѣ жалѣли?
— Можетъ быть, отъ этого и жалко! — промолвилъ Чайкинъ.
— Чудакъ вы, Чайкъ, большой. Рѣдкій экземпляръ человѣческой природы. Еще стаканъ шерри-коблера?
— Благодар. Довольно.
— И, пожалуй, вы правы, что въ боцмана не идете... Поѣзжайте лучше во Фриски и поступайте на ферму. Осмотритесь и, конечно, свою ферму заведете. Хотѣли бы?
— Чего лучше?
И ицо Чайкина просіяло. Недавній мужикъ, еще чувствовавшій надъ собою власть земли, сказался въ немъ и на чужбинѣ.
Блэкъ видѣлъ это радостное сіяніе. Оно, казалось, производило на него успокоивающее впечатлѣніе.
— Ну, хорошо. Положимъ, Чайкъ, вы купили земли и построили домъ. А поомъ что?
— Чего жъ еще мнѣ, капитанъ?
— И у васъ нѣтъ другихъ, большихъ желаній, Чайкъ? — удивленно и съ видимымъ любопытствомъ ожидая отвѣта допрашивалъ Блэкъ, потягивая черезъ соломинку шерри-коблеръ.
— Мало ли чего человѣкъ хочетъ, капитанъ
