Страница:Иннокентий Анненский - Книга отражений, 1906.pdf/72

68 ВЪ ея жарко-натопленной горенкѣ въ свои козыри, но не сообразилъ при этомъ, что соблазнитель, все равно, когда ему вздумается, утащитъ его крючьями; покуда-же иронія Мефистофеля прида^тіа старой душѣ Аратова- Фауста невинность швабскаго поэта^ а ея оболочкѣ тон- кіе льняные волосы и нѣжныя мелкія черты, какъ у дѣвицы. Или, можетъ быть, Аратовъ не Фаустъ, а Иппо- литъ, безъ Артемиды, Ипполитъ не герой, а только жертва, и даже не та искупительная жертва, которую жгутъ на кострѣ, чтобы ея дыму—душѣ улыбались боги а та, которая попадаетъ въ огонь случайно, или скорѣй, инстинктивйо, втянутая туда неотразимымъ блескомъ огня и сгораетъ дотла на кострѣ неугодною богамъ и ненужною даже самому огню. Или, наконецъ, Ара- товъ это — Ромео, которому Джульета передала въ поцѣлуѣ моровую язву... Тургеневъ хотѣлъ увѣрить насъ, что Аратовъ боролся съ любовью, и что эта лю- бовь въ концѣ концовъ его одолѣла и заставила себя испытать. Но что-то мѣшаетъ намъ ему повѣрить. Нѣтъ, эта не та сладкая мука, которая только похожа на бо- лѣзнь, и отъ которой излѣчиваютъ поцѣлуи, это не та болѣзнь, которая прививается юношѣ, какъ оспа ребенку^ не та, которую Платонъ заставлялъ струиться съ пре- красныхъ плечъ юноши и изъ его глазъ въ раненое ими сердце,—а та, которая въ сырой вечеръ подкараули- ваетъ старость, съ распухшими ногами и въ бархатныхъ сапогахъ, и любитъ вмѣстѣ съ нею часами смотрѣть на цвѣты обоевъ и клѣтки байковаго одѣяла. Аратовъ выносить рядъ опустошеній въ душѣ и кон- чается. Именно кончается. Смерти нѣтъ. Не такъ нѣтъ смерти, какъ для Толстовскаго Ивана Ильича, а нѣтъ потому, что на нее не хочетъ смотрѣть Тургеневъ... Въ рукѣ Аратова оказалось зажатой прядка черныхъ волосъ... но былъ-ли то залогъ безсмертія, или чья-то

насмѣшка, мистификація?.. Какъ знать? Я не думаю,.