Страница:Иннокентий Анненский - Книга отражений, 1906.pdf/52

48 ствуетъ старческій упадокъ силъ, онъ боится, а, какъ медикъ, онъ знаетъ, что жить ему не долго... Боится?.. Но вѣдь онъ уже и теперь не живетъ, а только видъ дѣлаетъ, что живетъ: вѣдь все, что было ему близко: и наука, и Катя, его любимица, его радость, его айег е^о—отошли куда-то въ даль, затуманились, а между ними и имъ отнынѣ навсегда стала неподвижная чер- ная тѣнь, и что ему за дѣло теперь, что Катя ну- ждается въ его совѣтахъ, что она, можетъ быть, погиб- нетъ, эта бѣдная Катя,—или, что какіе-то тамъ ученые нѣмцы еш.е интересуются, колпаки, патологіей, когда ему, понимаете-ли, ему, жить всего какой-нибудь годъ!.. Достоевскій не любилъ говорить о смерти и никогда не пугалъ читателя ея призракомъ: слишкомъ уже серьезнымъ казался ему страхъ жизни и сложной сама жизнь внѣ индивидуальныхъ ея рамокъ. Иногда смерть приходить у Достоевскаго даже какъ- то незамѣтно — такъ кончается Ипполитъ Терентьевъ въ „Идіотѣ",—или смерть рисуется, лишь какъ нѣчто подчиненное; необходимое уже не само по себѣ, а въ качествѣ перехода къ другой формѣ бытія—и даже не въ смыслѣ богословскомъ, не гдѣ-то тамъ, а здѣсь-же среди оставленныхъ или даже въ самомъ умирающемъ: такова смерть Илюшечки или смерть Мармеладова; иногда, какъ для Катерины Ивановны, она—^желанный конецъ—желанный даже для самого читателя, который невольно ищетъ выхода изъ всей этой тяжелой без- смыслицы. Иногда смерть у Достоевскаго наоборотъ— разочарованіе, даже болѣе—кризисъ, дьявольская на- смѣшка надъ сердцемъ, которое ждетъ чуда. Такова кончина старца Зосимы; иногда-же весь ужасъ смерти переливается въ ужасъ того, кто остался жить— такъ умерла Кроткая, въ видѣ послѣдней жертвы пе- редавъ мужу все наше состраданіе, которое должно-бы

было по праву принадлежать ей.