Страница:Иннокентий Анненский - Книга отражений, 1906.pdf/30

26 И вдохновенія. Чартковъ потрясенъ, онъ хочетъ навер- стать потерянное, онъ пробуетъ опять сдѣлаться ху- дожникомъ, но рука его упорно выводитъ лишь шаб- лонный очертанія и оставляетъ на полотнѣ лишь раз- вязные мазки. Тогда Чартковъ въ совершенно фанта- стической формѣ безумія начинаетъ скупать и уничто- жать все, что только онъ можетъ найти оригинальнаго и талантливаго въ той живописи, которую онъ, по на- вожденію дьявола, продолжаетъ и любить и понимать, но которую онъ осужденъ только оскорблять своей про- данной чорту кистью. Въ результатѣ невыносимой нрав- ственной пытки человѣка, все торжество котораго могло отнынѣ заключаться лишь въ дикихъ оскорбленіяхъ того единственнаго, что онъ умѣлъ цѣнить,—три же- стокихъ недуга ополчились на бренную оболочку Чарт- кова, и послѣдній бредъ его представлялъ собою нѣчто по истинѣ адское. „Всѣ дюди, окружавшіе его постель, казались ему ужасными портретами. Портретъ двоился, четверился въ его глазахъ; всѣ стѣны казались увѣшаны портре- тами, вперившими въ него свои неподвижные, живые глаза; страшные портреты глядѣли съ потолка, съ полу; комната расширялась и продолжалась безконечно, чтобы болѣе вмѣстить этихъ неподвижныхъ глазъ..." V. Я не могу не закончить своего разбора одной па- раллелью. Гоголь написалъ двѣ повѣсти: одну онъ по- святилъ носу^ другую—глазамъ. Первая—веселая по- вѣсть, вторая—страшная. Если мы поставимъ рядомъ двѣ эти тѣлесности и духовности, и пред- ставимъ себѣ фигуру маіора Ковалева, покупающаго, неизвѣстно для какихъ причинъ, орденскую ленточку,

и тѣнь умираюпцаго въ безумно мъ бреду Чарткова,—