Страница:Иннокентий Анненский - Книга отражений, 1906.pdf/144

.140 Рядомъ съ Пепломъ возникаетъ образъ Наташи; съ какимъ-то грустны мъ юморомъ въ этой намѣченной эаранѣе грязнымъ пальцемъ судьбы жертвѣ Горькій очертилъ намъ силуэтъ „современной души". Наташа это гордая и стыдливая дѣвственность, ко- торую даже ругань и побои пугаютъ менѣе, чѣмъ жар- кое дыханье непонятной и оскорбительной для нея страсти. Молодая душа Наташи вся—ожиданіе;.. вся— вопросъ... вся будущее; ей не надо дурмана Насти, по- тому что она живетъ своей молчаливой чуткостью. Наташа. Выдумываю... Выдумываю и—жду... Баронъ. Чего? Наташа. Такъ вотъ, думаю, завтра... пріѣдетъ кто-то, кто-ни- будь... особенный... Или случится что-нибудь... тоже небывалое... Подолгу жду... всегда жду... А такъ... на самомъ дѣлѣ... чего можно ждать? Если бы Горькій на фонѣ своего Дна выдѣлилъ одну только эту, пастелью написанную Наташу, то и тогда онъ остался бы среди „пророковъ во Израилѣ". Трудно для современной русской души выдумать сим- волъ болѣе трепетный и болѣе жуткій, чѣмъ Наташа» сестра Василисы Костылевой. Совершенно, какъ она, и и мы всѣ съ какой-то трагической наивностью, все ждемъ. „Вотъ случится что-нибудь... тоже небывалое, прі- ѣдетъ кто-то... кто нибудь особенный"... И какъ она въ то-же время отлично знаемъ, что ни- чего у насъ въ будущемъ нѣтъ. Всѣ основы буржуазнаго строя и счастья сведены па днѣ къ такой элементарности, что нельзя сомнѣ-

ваться въ томъ, какъ авторъ драмы къ нимъ относится.