О чемъ тутъ говорить?“
Оставимъ бѣднаго цирульника, Носъ тоже его оставляетъ и принимается за попустителя.
Превращеніе второе — грязный платокъ брадобрѣя, черный мякишъ хлѣба, нѣтъ — довольно! Носъ надѣваетъ новую личину почище. Теперь уже это не Носъ, а статскій совѣтникъ, и онъ дѣлаетъ визиты. Носъ въ шляпѣ съ плюмажемъ, Носъ ѣздитъ въ каретѣ… Да-съ, статскій совѣтникъ… и нѣтъ даже никакого сомнѣнія, что онъ пятаго класса. Кто — пятаго класса? Носъ, мой носъ, мой мятежный вассалъ, часть меня самого… маіора, конечно, но все-же только маіора и, притомъ, даже, собственно говоря, и не совсѣмъ маіора. Можно-ли было уколоть человѣка тоньше и обидѣть его больнѣе?
Обидчикъ, поноситель, пасквилянтъ, и — здравствуйте! Онъ въ шляпѣ съ плюмажемъ, онъ статскій совѣтникъ.
„Позвольте, маіоръ, но отчего-же этотъ, повидимому, совершенно независимый и вполнѣ приличный визитеръ долженъ быть именно тѣмъ предметомъ, который вы разыскиваете? Посмотрите онъ даже по пуговицамъ совсѣмъ другого вѣдомства. Вотъ онъ согнувшись выпрыгнулъ изъ кареты…
— „Гм… согнувшись… и выпрыгнулъ…
„Побѣжалъ по лѣстницѣ…“ — То-то побѣжалъ!.. По лѣстницѣ... „Вотъ онъ скрылъ лицо въ воротникъ…“ — Скрылъ, вы говорите? такъ! такъ и запишемъ… лицо въ воротникъ — чудесно…“ Да онъ совершенно самъ по себѣ… Вотъ видите-ли, онъ даже и не бѣжитъ отъ васъ теперь, а преспокойно себѣ стоить рядомъ съ вами и разсматриваетъ…“ — По вашему разсматриваетъ, а, по моему-съ, только дѣлаетъ видъ, что разсматриваетъ, „Какія-то бездѣлушки въ окнѣ магазина…“ — Бездѣлушки? А окно-то какое?.. зеркальное! А… а… Ну, то-то. Дальше, дальше, хорошо-съ… — „Да что-жъ дальше?.. Дальше ничего. Ну въ Казанскій соборъ заѣхалъ. Богу по-
