Страница:Иннокентий Анненский - Книга отражений, 1906.pdf/109

105 чтобы любимое имъ слабое существо дѣлило его стра- данія, тѣмъ какъ-бы нѣсколько ихъ облегчая. Онъ чувствуетъ, что самый видъ его и униженіе, должны мучить Лизавету укоромъ, котораго онъ не желаетъ ей не только потому, что онъ ее любитъ, но и потому, что въ его сердцѣ горячей волной поднялось христіанское чувство, которое безсознательно и глубоко жило въ немъ, воспитанное рядомъ поколѣній. Безъисходное несчастье, мучительное чувство грѣха, сознаніе строгихъ глазъ Бога, отъ которыхъ некуда уйти, ведутъ Ананія къ тому, чтобы вокругъ него стра- дало какъ можно меньше людей, а чтобы ему самому принять какъ можно больше казни. Онъ никого не оговариваетъ: ни барина, ни бурмистра, ни жену, онъ не обвиняетъ и злодѣйки-судьбы; виновенъ во всемъ только онъ, гордый, не привыкшій сдерживать себя, „своебышникъ". Характерно при этомъ, что здѣсь въ сценѣ его оффиціальнаго допроса точка зрѣнія Ананія на его отношенія къ возникшему дѣлу остается, пови- димому, совершенно та-же, что была и раньше: какъ раньше онъ хотѣлъ прикрыть дѣло молчаніемъ и при знать ребенка своимъ, оставивъ все дѣло на семейной почвѣ, такъ и теперь, никого не обвиняя, онъ хочетъ выставить себя единственнымъ отвѣтчикомъ за все происшедшее. Но какая разница въ психологической основѣ его мысли: раньше гордецъ спасалъ свое имя и свою честь, теперь христіанинъ караетъ въ себѣ гордеца. И мы будемъ говорить послѣ этого, что если нашъ небрежный, или близорукій анализъ не умѣетъ разо- брать художественнаго узора идейной ткани въ трагедіи Писемскаго, такъ и самъ онъ его не понималъ, что-ли? Въ послѣдней сценѣ „Горькой судьбины" чувство состраданія достигаетъ своего апогея. Здѣсь Ананій

примиряется со всѣмъ „міромъ"; здѣсь и у него про-