ка не водворитъ обратно въ палатку хозяина.
Такъ продолжалось изо дня въ день, пока жизнь Чинка не превратилась въ пытку. Онъ не дерзалъ отходить одинъ на пятьдесятъ ярдовъ отъ палатки; даже когда онъ сопровождалъ насъ въ поѣздкахъ верхомъ, этотъ злой и безстыдный койотъ не выпускалъ его изъ виду, слѣдуя за нами сбоку или сзади, ища случая насолить бѣдному Чинку и отравить ему прогулку, самъ все время держась отъ насъ на почтительномъ разстояніи и отступая еще дальше, если мы останавливались, чтобы набрать камней.
Въ одинъ прекрасный день Обрей перенесъ свою палатку на цѣлую милю вверхъ по рѣкѣ, и мы съ тѣхъ поръ рѣже стали видѣть койота по той простой причинѣ, что онъ, какъ и всѣ не встрѣчающія сопротивленія забіяки, съ каждымъ днемъ становился все свирѣпѣе и наглѣе, такъ что жизнь бѣднаго Чинка стала сплош-
ка не водворит обратно в палатку хозяина.
Так продолжалось изо дня в день, пока жизнь Чинка не превратилась в пытку. Он не дерзал отходить один на пятьдесят ярдов от палатки; даже когда он сопровождал нас в поездках верхом, этот злой и бесстыдный койот не выпускал его из виду, следуя за нами сбоку или сзади, ища случая насолить бедному Чинку и отравить ему прогулку, сам всё время держась от нас на почтительном расстоянии и отступая ещё дальше, если мы останавливались, чтобы набрать камней.
В один прекрасный день Обрей перенёс свою палатку на целую милю вверх по реке, и мы с тех пор реже стали видеть койота по той простой причине, что он, как и все не встречающие сопротивления забияки, с каждым днём становился всё свирепее и наглее, так что жизнь бедного Чинка стала сплош-
