кивалъ на ноги и напрямикъ устремлялся на тарабагана, который ожидалъ его у своей норы, вполнѣ понимая происходящее. Минуту спустя послѣ этого открытаго наступленія волненіе Чинка брало верхъ надъ всякой осмотрительностью. Онъ бросался бѣжать, и какъ разъ въ ту минуту, когда ему надлежало сдѣлать самую искусную стойку, онъ съ лаемъ и прыжками направлялся къ неподвижно, какъ воткнутый въ землю деревянный колъ, сидящему тарабагану, который въ последнюю минуту съ насмѣшливымъ пискомъ уходилъ въ землю, бросая задними лапками въ жадную раскрытую пасть Чинка цѣлую кучу песка.
Это повторялось изо дня въ день съ поразительнымъ однообразіемъ, но Чинкъ не сдавался. Ему казалось, что настойчивость должна восторжествовать, и онъ не ошибся. Ибо однажды послѣ необыкновенно искусной стойки надъ особенно красивымъ тарабаганомъ, выполнивъ во всей
кивал на ноги и напрямик устремлялся на тарабагана, который ожидал его у своей норы, вполне понимая происходящее. Минуту спустя после этого открытого наступления волнение Чинка брало верх над всякой осмотрительностью. Он бросался бежать, и как раз в ту минуту, когда ему надлежало сделать самую искусную стойку, он с лаем и прыжками направлялся к неподвижно, как воткнутый в землю деревянный кол, сидящему тарабагану, который в последнюю минуту с насмешливым писком уходил в землю, бросая задними лапками в жадную раскрытую пасть Чинка целую кучу песка.
Это повторялось изо дня в день с поразительным однообразием, но Чинк не сдавался. Ему казалось, что настойчивость должна восторжествовать, и он не ошибся. Ибо однажды после необыкновенно искусной стойки над особенно красивым тарабаганом, выполнив во всей
