ждать совѣтовъ и помощи только отъ графовъ Паниныхъ. Мужъ, умирая, написалъ графу Панину, министру, письмо, въ которомъ, обвиняя себя въ разстройств дѣлъ, просилъ его привести ихъ въ порядокъ, не покидать меня и дѣтей и постараться заплатить кредиторамъ, не лишая насъ нѣкотораго достатка. Онъ назначалъ его опекуномъ надъ имѣніями и дѣтьми. Тотъ попросилъ своего брата быть опекуномъ совмѣстно съ нимъ и, оба, показавъ мнѣ письмо мужа, объяснили, что и мнѣ необходимо принять участіе въ опекѣ, въ виду того, что они по своей должности обязаны жить въ Петербургѣ, а я могла ѣздить и въ Москву и въ свои имѣнія и слѣдовательно могла принести больше пользы, нежели они. Старшій графъ Панинъ, думая, что ея величество, узнавъ, въ какомъ положеніи я осталась съ дѣтьми, поспѣшитъ меня выручить, испросилъ у нея указъ, дозволявшій опекѣ продать земли для уплаты долговъ. Я была этимъ крайне недовольна и, когда мнѣ принесли указъ, объявила, что я никогда не воспользуюсь этой царской милостью и предпочитаю ѣсть одинъ хлѣбъ, чѣмъ продать родовыя помѣстья моихъ дѣтей.
Мнѣ удалось уѣхать изъ Петербурга только въ мартѣ 1765 г., и то подвергаясь большой опасности, такъ какъ настала оттепель и переправа черезъ рѣки была весьма рискована. Едва я начала вставать на нѣсколько часовъ съ постели, у моего сына образовался глубокій нарывъ. Операція была болѣзненна и опасна, но благодаря уходу Крузе и искусству хирурга Кельхена жизнь его была спасена.
Эта болѣзнь отсрочила еще мое выздоровленіе; я отдала тремъ главнымъ кредиторамъ моего мужа все его серебро и свои немногія драгоцѣнности, оставивъ себѣ только вилки и ложки на четыре куверта, и уѣхала въ Москву, твердо рѣшивъ уплатить всѣ долги мужа, не продавая земель и не прибѣгая къ помощи казны.
Пріѣхавъ въ Москву, я хотѣла поселиться въ деревнѣ, но узнала, что домъ совсѣмъ развалился; тогда я велѣла вы-
