дѣлю ѣздила на нѣсколько дней въ Царское Село. Такъ было занято все мое время.
Зимой мои сынъ получилъ двухмѣсячный отпускъ; я ему передала актомъ, скрѣпленнымъ ея величествомъ, состояніе его отца, оставивъ себѣ небольшую часть его; такимъ образомъ, я сняла съ себя обязанность управленія имъ. Онъ получилъ больше, чѣмъ сколько отецъ его оставилъ мнѣ и обоимъ дѣтямъ, и у него не было ни копѣйки долгу, такъ что я могла сказать другимъ и, что еще важнѣе, самой себѣ, что я недурно справилась съ задачей опекунши и управительницы всѣхъ имѣній, которыя остальные опекуны оставили всецѣло на моемъ попеченіи.
Лѣтомъ слѣдующаго года пріѣхала m‑me Гамильтонъ. Не съумѣю выразить, какое счастье мнѣ доставилъ пріѣздъ этого любимаго и почтеннаго друга. Вслѣдствіе особой милости императрицы, она была представлена ей въ Царскомъ Селѣ, гдѣ иностранцевъ обыкновенно не принимали.
Я испросила трехыѣсячный отпускъ и повезла m‑me Гамильтонъ въ Москву. Она осмотрѣла всѣ достопримѣчательности этого интереснаго города и его окрестностей; затѣмъ мы поѣхали въ мое любимое имѣніе, Троицкое, гдѣ мнѣ такъ хотѣлось жить и умереть. Меня привело въ восторгъ, что моей пріятельницѣ понравилась красивая мѣстность, въ которой былъ расположенъ этотъ прелестный уголокъ, и что она, хотя какъ англичанка и видѣла чудные парки своей родины, одобрила и мой садъ, который былъ не только распланированъ мной, но гдѣ каждое дерево и каждый кустъ были посажены по моему выбору и на моихъ глазахъ.
Изъ Троицкаго мы поѣхали въ мое помѣстье въ Бѣлоруссіи, подъ Могилевомъ, пожалованное мнѣ императрицей. Такимъ образомъ моя подруга увидѣла часть губерній Московской, Калужской, Смоленской и Могилевской. Въ концѣ осени мы вернулись въ Петербургъ. Въ это время разсматривались въ академіи сочиненія, присланныя разными
