Изъ Спа я поѣхала въ Дрезденъ на нѣсколько дней, которые провела почти цѣликомъ въ картинной галлереѣ, на которую я не могла довольно насмотрѣться и надивиться.
Въ Берлинѣ меня приняли такъ же любезно, какъ и въ первый разъ. Нашъ министръ, князь Долгоруковъ, былъ мнѣ очень преданъ, и я со своей стороны искренно цѣнила его добродушіе и просвѣщенный умъ. Изъ Берлина я не останавливаясь поѣхала въ Ригу. Меня ожидали тамъ письма отъ моего брата Александра, совершенно ошеломившія меня. Онъ писалъ, что уѣхалъ изъ Москвы, гдѣ объявилась чума, въ Андреевское, великолѣпное имѣніе моей матери въ 140 верстахъ отъ Москвы. Мой управляющій сообщалъ мнѣ, что 45 человѣкъ изъ моей дворни умерли отъ чумы, вслѣдствіе чего ему нельзя будетъ ничего прислать мнѣ въ Петербургъ до моего пріѣзда, тѣмъ болѣе что и люди и вещи будутъ задержаны въ карантинѣ на шесть недѣль. Эти извѣстія въ связи съ безпокойствомъ о моемъ братѣ такъ потрясли меня, что я опасно заболѣла и пробыла въ Ригѣ три недѣли. Я написала своей сестрѣ Полянской и просила ее помѣстить въ своемъ домѣ, пока я не найму квартиру[1], меня и людей, и только десять дней спустя пришла въ сознаніе и вспомнила, что у меня не било ни крова, ни обстановки.
Наконецъ я пріѣхала въ Петербургъ и поселилась у своей сестры, а госпожа Каменская — у своей. Императрица была столь милостива, что освѣдомилась о моемъ здоровьѣ и прислала мнѣ десять тысячъ рублей на первое обзаведеніе. Большимъ утѣшеніемъ для меня было свиданіе съ отцомъ; онъ ни въ чемъ не помогъ мнѣ матеріально, но сдѣлалъ больше: отнесся ко мнѣ съ любовью и до-
- ↑ Мой домъ былъ проданъ въ мое отсутствіе по довѣренности, оставленной мной графу Панину; я надѣялась, что продажа дома покроетъ путевые расходы, на которые не хватало доходовъ, получаемыхъ мною и моими дѣтьми; но госпожа Талызина, фаворитка моего дяди, съумѣла убѣдить его продать домъ за полцѣны одному изъ ея друзой.
