ливо пользовавшійся всеобщей любовью и уваженіемъ. Онъ осыпалъ насъ любезностями, исходившими отъ искренняго и теплаго сердца. Не знаю, любопытство ли видѣть неотесаннаго медвѣдя (какъ я часто называла себя, чтобы подразнить своихъ даузей), но королева, принцессы и принцъ Генрихъ съ супругой неотступно просили князя Долгорукова убѣдить меня пріѣхать ко двору. Я знала, что этикетъ берлинскаго двора воспрещалъ частнымъ лицамъ представляться ко двору подъ другимъ именемъ; я же путешествовала подъ именемъ госпожи Михалковой (названіе небольшой подмосковной, принадлежавшей моимъ дѣтямъ), во-первыхъ, потому, что не хотѣла ѣздить къ иностраннымъ дворамъ, и во-вторыхъ — во избѣжаніе лишнихъ расходовъ. Я отвѣтила, что не могу ѣхать ко двору подъ именемъ Михалковой, а если перемѣню его, чтобы немедленно снова взять его, то уподоблюсь настоящей искательницѣ приключеній. Королева и принцессы поговорили по этому поводу съ министромъ иностранныхъ дѣлъ, графомъ Финкельштейномъ, а онъ обратился къ королю. Фридрихъ Великій былъ въ то время въ Санъ-Суси; онъ отвѣтилъ:
— Этикетъ — это глупости; княгиню Дашкову надо принять подъ какимъ угодно именемъ.
На слѣдующій день я обѣдала у англійскаго посланника, Митчеля, гдѣ былъ и графъ Финкельштейнъ. Онъ сообщилъ мнѣ рѣшеніе короля и желаніе всей королевской семьи познакомиться со мной. Слѣдовательно всѣ пути къ отступленію были отрѣзаны. Я купила новое чер ое платье (я всегда носила трауръ по старинному обычаю). Королева приняла меня самымъ любезнымъ образомъ и пригласила остаться ужинать. Принцы и принцессы также оказывали мнѣ всевозможные знаки вниманія и вскорѣ я должна была отказывать частнымъ лицамъ и иностраннымъ ми истрамъ, такъ какъ была постоянно приглашена то къ тому, то къ другому двору.
Самая большая моя заслуга въ глазахъ коро ы и ея сестры, вдовы королевскаго принца и матери при цессы
