вступить въ должность дежурнаго генерала, которую онъ оставилъ за болѣзнію и не принималъ по упрямству. Особенная, сродная ему наклонность къ порядку, необыкновенная дѣятельность, знаніе новаго порядка дѣлъ, при введеніи коего онъ находился, то, что онъ и самъ способствовалъ образованію дежурства, заставляли меня искать его; сближеніе же его со мною, хотя ни я привлекателенъ, ни онъ привязчивъ не были, позволяло мнѣ надѣяться, что онъ собственно мнѣ въ просьбѣ не откажетъ. Помню, что разъ упрекалъ я ему равнодушіемъ къ безпорядкамъ, нечувствительностію къ общей пользѣ: ни чѣмъ я его не тронулъ; но снискалъ его дружбу, и онъ согласился со мной.
Преупрямейшее ты существо, Кикинъ, котораго впослѣдствіи я любилъ, какъ брата, котораго почитаю за честность правилъ и прекрасное свойство души! Поздно началъ ты смѣяться надъ моимъ обращеніемъ, поздно страннымъ нашелъ употребляемый мною способъ обхожденія, столько по наружности одинаковый, столько разнообразный по дѣйствію: онъ и надъ тобой самимъ имѣлъ дѣйствіе. Ты не примѣтилъ, что впечатлѣніе, которое онъ производитъ, зависитъ отъ разной степени
