Отъ волка на снѣгу и слѣдъ давно простылъ. Понявъ, что нечего собакъ ему бояться,
Сталъ Изенгринъ тоскѣ и злобѣ предаваться.
„вы!“ онъ громко вылъ, „съ фигурой непристойной Какъ я домой ЯВЛЮСЬ къ’ женѣ, моей достойной? Увидѣвши меня, что Жиремонда скажетъ?
Изъ жалости она мнѣ хвоОтъ и перевяжетъ,
Но не легко имѣть супругомъ. ей урода!
И какъ я ко двору предстану Благорода?
Испорчена вся жизнь! Испорчена вполнѣ.
Проклятый Хйтролисъ! Ну, попадись ты мнѣ!"
От волка на снегу и след давно простыл. Поняв, что нечего собак ему бояться,
Стал Изенгрин тоске и злобе предаваться.
„вы!“ он громко выл, „с фигурой непристойной Как я домой ЯВЛЮСЬ к’ жене, моей достойной? Увидевши меня, что Жиремонда скажет?
Из жалости она мне хвоОт и перевяжет,
Но не легко иметь супругом. ей урода!
И как я ко двору предстану Благорода?
Испорчена вся жизнь! Испорчена вполне.
Проклятый Хйтролис! Ну, попадись ты мне!"
