Два сына старшіе, воришки и повѣсы,
Страшилиш;а для куръ и всѣхъ звѣрушекъ лѣса, Вполнѣ испорчены. Боюсь, чтобъ Худородъ Безчестьемъ не покрылъ свой древній лисій родъ.
А что касается сынка — Сверлизабора,
Онъ созданъ, кажется, для лжи и для позора.
Но Рыжикъ не таковъ: отъ этого сынка Вся’ жизнь родителей становится легка.
Отрекся Хитролисъ отъ хитростей своихъ,
Мясного онъ не ѣстъ, сталъ скроменъ, кротокъ, тихъ. Когда онъ думетъ ожизни всей минувшей,
Бъ туманахъ прошлаго навѣки потонувшей,
То содрогается, глядитъ вокругъ себя И съ ужасомъ твердитъ: „Ужели то былъ я?“
Къ нему пріятели заходятъ повидаться.
Бесѣдѣ дружеской онъ любитъ предаваться. Добрѣйшая Мэтбэ приходитъ иногда,
Баранъ Бэлэнъ, все зло простившій навсегда, Разумный Мохоѣдъ и вѣрный другъ барсукъ, Избавившій его отъ гибели и мукъ. ’
Два сына старшие, воришки и повесы,
Страшилиш;а для кур и всех зверушек леса, Вполне испорчены. Боюсь, чтоб Худород Бесчестьем не покрыл свой древний лисий род.
А что касается сынка — Сверлизабора,
Он создан, кажется, для лжи и для позора.
Но Рыжик не таков: от этого сынка Вся’ жизнь родителей становится легка.
Отрекся Хитролис от хитростей своих,
Мясного он не ест, стал скромен, кроток, тих. Когда он думет ожизни всей минувшей,
Б туманах прошлого навеки потонувшей,
То содрогается, глядит вокруг себя И с ужасом твердит: „Ужели то был я?“
К нему приятели заходят повидаться.
Беседе дружеской он любит предаваться. Добрейшая Мэтбэ приходит иногда,
Баран Бэлэн, всё зло простивший навсегда, Разумный Мохоед и верный друг барсук, Избавивший его от гибели и мук. ’
