Но все же разница большая остается.
Вѣдь вашъ отецъ имѣлъ особую методу.
При мнѣ онъ говорилъ пришедшему народу:
«Когда я пѣніемъ окрестности плѣняю,
Чтобъ лучше пѣть, глаза я плотно закрываю.»
И правда, какъ онъ пѣлъ — я видѣлъ самъ не разъ,
А вотъ, какъ вы — онъ пѣлъ, не закрывая глазъ.»
«Чтобъ было легче пѣть съ закрытыми глазами,
Повѣрить трудно мнѣ.» — «Не смѣю спорить съ вами,
Но только это такъ.» Тутъ въ страхѣ заклохтала
Кубышка. Этого еще не доставало:
Передъ предателемъ глаза закроетъ онъ!
Но Звонкопѣвъ тотъ мигъ былъ слишкомъ увлеченъ
Своимъ тщеславіемъ, забылъ всю осторожность,
Хотѣлъ испробовать послѣднюю возможность,
Сомкнулъ сильнѣй глаза и въ полномъ увлеченьѣ
Сталъ громко звукъ тянуть. Тянулъ, тянулъ… мгновенье,
Прыжокъ, — и Хитролисъ мчитъ сына Свѣтлозвона,
Ни курамъ, ни гусямъ не сдѣлавши поклона.
Тутъ куры, индюки, три юныхъ пѣтуха
И гуси — всѣ кричать. Какъ ни была глуха
Старушка съ пряжею, что у окна сидѣла,
Но всё же разница большая остаётся.
Ведь ваш отец имел особую методу.
При мне он говорил пришедшему народу:
«Когда я пением окрестности пленяю,
Чтоб лучше петь, глаза я плотно закрываю.»
И правда, как он пел — я видел сам не раз,
А вот, как вы — он пел, не закрывая глаз.»
«Чтоб было легче петь с закрытыми глазами,
Поверить трудно мне.» — «Не смею спорить с вами,
Но только это так.» Тут в страхе заклохтала
Кубышка. Этого ещё не доставало:
Перед предателем глаза закроет он!
Но Звонкопев тот миг был слишком увлечён
Своим тщеславием, забыл всю осторожность,
Хотел испробовать последнюю возможность,
Сомкнул сильней глаза и в полном увлеченье
Стал громко звук тянуть. Тянул, тянул… мгновенье,
Прыжок, — и Хитролис мчит сына Светлозвона,
Ни курам, ни гусям не сделавши поклона.
Тут куры, индюки, три юных петуха
И гуси — все кричать. Как ни была глуха
Старушка с пряжею, что у окна сидела,
