А Хитролисъ въ отвѣтъ: „Идетъ удачно дѣло.
Ты убѣдишься самъ, чіо я исполнилъ слово,
И всѣ твои птенцы теперь совсѣмъ здоровы".
„Да гдѣ они, скажи?“ — „Всѣ въ мѣстѣ безопасномъ."
Но воробей молилъ въ сомнѣніи ужасномъ:
„Отдай мнѣ ихъ назадъ, отдай, тебя молю.
Вольныхъ и слабыхъ мнѣ отдай, я ихъ люблю." „Твердишь: — отдай, отдай! — Смѣшонъ ты въ самомъ дѣлѣ! Ихъ нѣтъ, всѣ четверо далеко улетѣли".
„На слабыхъ крылышкахъ летать ямъ невозможно!" Воскликнулъ воробей и запищалъ тревожно.
„Мое леченіе имъ укрѣпило крылья,
Летѣть они могли безъ всякаго усилья“.
На вѣткѣ, дерева сосѣдняго сидѣла Синичка и отцу несчастному пропѣла:
„Всей этой злостной лжи наступитъ ли конецъ!
Онъ обманулъ тебя, несчастный ты отецъ.
Онъ лгать, обманывать всегда и всѣхъ готовъ.
Я видѣла сама: онъсъѣлъ твоихъ птенцовъ."
Тутъ воробей безъ чувствъ свалился на песокъ. Раскинувъ крылышки, поднявши вверхъ носокъ.
А Хитролис в ответ: „Идет удачно дело.
Ты убедишься сам, чио я исполнил слово,
И все твои птенцы теперь совсем здоровы".
„Да где они, скажи?“ — „Все в месте безопасном."
Но воробей молил в сомнении ужасном:
„Отдай мне их назад, отдай, тебя молю.
Вольных и слабых мне отдай, я их люблю." „Твердишь: — отдай, отдай! — Смешон ты в самом деле! Их нет, все четверо далеко улетели".
„На слабых крылышках летать ям невозможно!" Воскликнул воробей и запищал тревожно.
„Мое лечение им укрепило крылья,
Лететь они могли без всякого усилья“.
На ветке, дерева соседнего сидела Синичка и отцу несчастному пропела:
„Всей этой злостной лжи наступит ли конец!
Он обманул тебя, несчастный ты отец.
Он лгать, обманывать всегда и всех готов.
Я видела сама: онсъел твоих птенцов."
Тут воробей без чувств свалился на песок. Раскинув крылышки, поднявши вверх носок.
