Зѣвая, заспанный сурокъ шелъ Миломордъ.
За ними, хвостъ взметнувъ, какъ знамя,
Сама, какъ рыженькое пламя,
Мелькала со ствола на стволъ Рыжуня бѣлка. Сзади шелъ Фробэръ, сверчекъ, знакомый вамъ.
Бѣжалъ поспѣшно по корнямъ Чернушъ, проворный муравей,
И со скорлупкою своей
Ползла, хотя не слишкомъ прытко,
Ползуша, сѣрая улитка.
А Лыска, крыса, вся сѣдая.
Плелась, на лапки припадая.
И Хитролазка обезьяна,
Полна лукавства и обмана,
Свершила путь изъ дальнихъ странъ,
Какъ представитель обезьянъ.
Явились на собранье птицы:
Былъ слышенъ голосокъ Синицы,
На рогъ оленя, какъ на сукъ,
Усѣлся коршунъ Кліовокріокъ,
И Гордоклювъ, присѣвъ съ нимъ рядомъ. Всѣхъ мѣрилъ строгимъ, мрачнымъ взглядомъ. Мелькалъ вприпрыжку средь звѣрей Пикчикъ, проворный воробей.
И, точно въ танцѣ, какъ средь бала,. Ущипа-цапля выступала.
И вотъ, средь этого почтеннаго собранья Явился Изенгринъ съ супругою своей.
Левъ скипертомъ взмахнулъ и произнесъ:
„Вниманье.
Зевая, заспанный сурок шел Миломорд.
За ними, хвост взметнув, как знамя,
Сама, как рыженькое пламя,
Мелькала со ствола на ствол Рыжуня белка. Сзади шел Фробэр, сверчок, знакомый вам.
Бежал поспешно по корням Чернуш, проворный муравей,
И со скорлупкою своей
Ползла, хотя не слишком прытко,
Ползуша, серая улитка.
А Лыска, крыса, вся седая.
Плелась, на лапки припадая.
И Хитролазка обезьяна,
Полна лукавства и обмана,
Свершила путь из дальних стран,
Как представитель обезьян.
Явились на собранье птицы:
Был слышен голосок Синицы,
На рог оленя, как на сук,
Уселся коршун Клиовокриок,
И Гордоклюв, присев с ним рядом. Всех мерил строгим, мрачным взглядом. Мелькал вприпрыжку средь зверей Пикчик, проворный воробей.
И, точно в танце, как средь бала,. Ущипа-цапля выступала.
И вот, средь этого почтенного собранья Явился Изенгрин с супругою своей.
Лев скипертом взмахнул и произнес:
„Вниманье.
