— Не удовлетворится.
— Едва ли...
— Ну, и пусть какъ знаетъ... Онъ пощечину подѣломъ гюлучилъ... Еще удивляюсь, какъ раньше не получилъ этотъ наглецъ... Воображаетъ, что дядя министръ и отецъ адмиралъ... Ну, что дѣлать... И вы не волнуйтесь, Петръ Васильевичъ. Знаю, какой вы сами миролюбивый... И скажите Сойкину, чтобы онъ не тревожился... Попрошу въ Петербургѣ, чтобы не очень покарали...
— Сойкинъ и такъ собирается бросить службу... хочетъ въ художники.
— Тѣмъ лучше для него... Успокойте бѣднягу...
— Слушаю-съ, Владиміръ Алексѣичъ.
— И съ Байдаровымъ переговорите... Можетъ, ваше миротворство на этотъ разъ и вывезетъ...
Старшій офицеръ ушелъ отъ капитана и зашелъ въ каюту къ старшему штурману.
Тотъ только-что заснулъ полъ-часика послѣ обѣда и потягивалъ портеръ.
— Исторія, Аѳанасій Петровичъ!—вздохнулъ старшій офицеръ.
— Все плаваніе намъ испортилъ этотъ брандахлыстъ... Аристократъ!.. Вѣрите, и у меня чесалась рука, чтобы запалить ему въ морду... Портерку?
— Ну его... Вы, Аѳанасій Петровичъ, портеръ, а тутъ...
— Что тутъ?.. Получи въ морду и иди съ корвета... Всѣ перекрестятся!
— Онъ-то уйдетъ... Не уйдетъ, такъ капитанъ спишетъ... А какъ бы намъ Степана Ильича подъ судъ не подвести... Байдаровъ на дуэль вызоветъ...
— А онъ не иди... Дуэль... Моряки и безътого каждый день рискуютъ, можно сказать, жизнью и не боятся смерти, когда нужно, а... тутъ иди подъ пулю...
