зать всей Европѣ, что вы сами управляете подданными вашими, то не можете, Государь, найти важнѣе сего случая. Вся Франція увѣрена, что ежели я умру, то смерть моя будетъ плодъ зависти, ревности и всѣхъ средствъ, которыя мои противники употребили, чтобы провести Ваше Величество и Господина К. . . . Ежели же напротивъ того я получу облегченіе въ моемъ нещастіи, то вся Франція будетъ знать, что симъ обязанъ я буду единственно милости Вашего Величества и что мои непріятели, какъ то легко угадать можно, ничего къ тому не способствовали.
Я заклинаю Ваше Величество, какъ для вашей собственной славы, такъ изъ единаго великодушія, милостиво выслушать смиренную прозьбу нещастнѣйшаго изъ подданныхъ вашихъ, увѣриться въ истинѣ прямымъ путемъ и разсмотрѣть самимъ мои ошибки. Государь! я смертный, сознаюсь, что мнѣого дѣлалъ проступковъ; но сии заслуживаютъ [с]корѣе прощеніе, нежели гнѣвъ Вашего Величества и никогда не могутъ сравниться съ пламеннымъ усердіемъ, глубочайшимъ почтеніемъ и тою покорностію, которыя я всегда питалъ къ Вашему Величеству; остатокъ дней моихъ, пройдетъ въ теплыхъ молитвахъ къ Небу о здравіи и бдагоденствіи Вашего Величества и до конца оныхъ я буду благословлять имя ваше.
Въ дополненіе сей статьи прилагаю въ переводѣ письмо извѣстнаго тогда писателя Пеллисона къ Королю, въ которомь онъ испрашиваетъ Фуке помилование; взято изъ chef-d'oeuvres Epislolaires.
