ко разъ нетерпѣніе, когда же услышалъ, что приговоренъ къ лишенію жизни, то вскочилъ и, упавъ отъ ужаса на взничь, вскричалъ: ,,Какое же преступленіе я сдѣлалъ?“ Когда приговоръ былъ прочтенъ, Священникъ Ордена Св. Людовика приближился къ нему для подкрѣпленія его утѣшеніемъ религіи. Ахъ, Государь мои, оставьте меня на минуту одного! отвѣчалъ Графъ селъ въ углу церкви и закрылъ лице обѣими руками; вдругъ выдергиваетъ железное остріе, спрятанное имъ въ рукавѣ, и вонзаетъ оное на дюймъ себѣ въ бокъ подъ сердце. Присудствующіе поспѣшили на помощь и удержали руку, готовую повторить ударъ. О семъ происшествіи донесено было сей часъ первому предсѣдателю, и онъ приказалъ поспѣшить исполненіемъ казни, но уже вмѣсто кареты, которую позволили было ему имѣть по просьбѣ семейства его, его повезли на простой телегѣ. Въ слѣдствіе сего палачъ взялъ Графа, который извергалъ въ сію минуту жесточайшія ругательства и проклятія, и потому протоколистъ требовалъ новаго предписанія, представляя, что при перевозѣ, кромѣ соблазна публики отъ элословія Графа, надобно было еще опасаться, чтобъ онъ не задушилъ себя языкомъ своимъ по примѣру Негровъ, и такъ рѣшено было заклепать ему ротъ, чтобы воспрепятствовать и тому и другому, что и исполнено было въ половинѣ пятаго часа не безъ сопротивленія съ его стороны. Потомъ посадили его на простую телегу, предъ которой ѣхала телега палача въ сопровожденіи военнаго отряда. Когда его привезли на мѣсто казни, то спросили: хочетъ ли онъ и идти въ Ратушу? но онъ разсердился, бросилъ презрительный взглядъ въ эту сторону и устремилъ
