ности же со стороны Америго. Услыхавъ, что мимо нихъ идутъ люди, ведущіе Пьетро, они подошли къ окну взглянуть на шествіе.
Пьетро былъ совершенно обнаженъ выше пояса, а руки его закручены за спину; увидя его, одинъ изъ трехъ пословъ, человѣкъ престарѣлый и очень вліятельный, по имени Финео, увидѣлъ у него на груди большое розовое пятно, не вытравленное, но естественно образовавшееся на кожѣ, въ родѣ тѣхъ, что здѣшнія дамы называютъ розами. Когда онъ увидалъ это, вдругъ ему пришелъ на память его сынъ, который пятнадцать лѣтъ тому назадъ былъ у него похищенъ корсарами близъ Лаяццо, и съ тѣхъ норъ о немъ не было никакихъ вѣстей. Опредѣливъ возрастъ несчастнаго, котораго гнали палками, онъ сообразилъ, что еслибъ сынъ его былъ живъ, то долженъ бы имѣть какъ разъ столько лѣтъ, сколькихъ ему казался юноша. Онъ началъ подозрѣвать по этой родинкѣ, что осужденный, пожалуй, и есть его дитя, и ему пришло въ голову, что если это такъ, то онъ долженъ еще помнить и о своемъ имени, и объ имени отца, и понимать по-армянски; поэтому, когда несчастный приблизился къ нему, онь окликнулъ его:
— Теодоро!
Услыхавъ это имя, Пьетро вдругъ поднялъ голову. Финео, обратившись къ нему по-армянски, спросилъ:
— Откуда ты и чей сынъ?
Полицейскіе, его ведшіе, изъ почтенія къ вліятельной особѣ остановились, а Пьетро отвѣчалъ:
— Я родомъ изъ Арменіи, и сынъ одного тамошняго жителя, по имени Финео; но еще маленькимъ ребенкомъ былъ привезенъ сюда, не знаю самъ, какими-то людьми!
Услыхавъ это, Финео вполнѣ убѣдился, что это и есть его пропавшій сынъ; поэтому съ плачемъ онъ сбѣжалъ внизъ со своими товарищами и бросился обнимать Теодоро. Потомъ Финео снялъ съ себя и набросилъ на него мантію изъ богатѣйшей ткани и попросилъ того, кто велъ Теодоро на позорную смерть, подождать, если можно, немного здѣсь, пока не придетъ ему приказъ, освободить осужденнаго. Тотъ выразилъ полную готовность.
Финео уже зналъ причину, изъ-за которой Теодоро вели на казнь: молва объ этомъ всюду распространилась. Поэтому онъ тотчасъ, со своими друзьями и свитой, отправился къ Куррадо и сказалъ ему:
— Капитанъ, тотъ, кого вы отправляете на смерть, какъ холопа, человѣкъ свободный и мой сынъ; онъ готовъ взять замужъ дѣвушку, которую, какъ говорятъ, обезчестилъ; поэтому, нельзя ли вамъ будетъ помедлить съ выполненіемъ приговора, пока не обнаружится, согласна ли эта дѣвица назвать его своимъ мужемъ.
Куррадо, при извѣстіи, что это сынъ Финео, очень удивился и, стыдясь случайно происшедшей ошибки, призналъ просьбу Финео совершенно справедливой; поэтому онъ немедленно приказалъ возвратить осужденнаго домой, послалъ его къ Америго и сообщилъ обо всемъ.
Америго, считавшій свою дочь и внука погибшими, горько сожалѣлъ о совершенномъ, сознавая, что не умри она, все можно было бы поправить. Тѣмъ не менѣе, онъ велѣлъ бѣжать туда, гдѣ находилась дочь, чтобы отмѣнить свой приказъ, если онъ до сихъ поръ пе исполненъ. Посланный туда засталъ отправленнаго ранѣе слугу Америго; онъ положилъ передъ его дочерью ножъ и ядъ, но такъ какъ она не могла скоро рѣшиться на выборъ, то говорилъ ей грубости и хотѣлъ силой принудить
