1820 Февраля
лось облаками, изъ коихъ временно свѣтила луна: ходу было не болѣе 4хъ миль въ часъ.
Съ трехъ часовъ утра, вѣтръ отъ SW перешелъ къ Западу и засвѣжелъ, а въ 5 мъ часу задулъ отъ Сѣвера. Горизонтъ покрылся пасмурностію и выпадалъ густый снѣгъ.
По причинѣ темноты мы не могли видѣть далеко, и потому остались подъ одними марселями, обезвѣтривъ крюйсель, чтобъ имѣть менѣе хода.
При разсвѣтѣ, за пасмурностію и густымъ снѣгомъ, не видали шлюпа Мирнаго; я приказалъ каждые полчаса стрѣлять изъ пушки; послѣдніе выстрнлы были съ ядрами, однакожъ на Мирномъ оныхъ не слыхали. Въ 7 часовъ, когда на короткое время снѣгъ прекратился, мы увидѣли своего сопутника впереди, онъ пробѣжалъ мимо насъ, когда мы для него убавляли парусовъ.
Въ три часа по полудни, Г. Лазаревъ увѣдомилъ меня чрезъ телеграфъ, что видѣлъ въ полдень урила, который поднялся съ водый полетѣлъ къ Западу; мы тогда находились въ широтѣ 62°, 32', Южной, долготѣ 57°, 41', 17, Восточной, а въ 10 часовъ вечера слышали крикъ пенгвина. То и другое можетъ быть доказательствомъ близости берега, особенно первое; ибо урилъ, по тяжелом у своему полету, не отлетаетъ такъ далеко въ морѣ. Ближайшій, извѣстный островъ Квергелена, находился отъ насъ на 800 миль къ Сѣверу. Такое разстояніе, я почитаю слишкомъ велико для перелета прибрежной птицы; развѣ крѣпкими Сѣверными вѣтрами отнесенная отъ острова Квергелена, блуждаетъ по морю.
