Шемяка родилъ, жену удивилъ; хоть рыло въ крови, да наша взяла; Господь милостивъ, Царь не всевидящъ — бумага терпитъ, перо пишетъ, а напишешь перомъ, не вырубишь топоромъ! Нашего Воеводу голыми руками не достанешь; ему бы только рыло свиное, такъ у него бы и сморчекъ подъ землей не схоронился!
Чтожъ сказать намъ про Шемяку Антоновича, какъ его чествовать, чѣмъ его подчивать? Послушаемъ еще разъ, на прощанье, свата Демьяна, да и пойдемъ. Онъ говоритъ: Удалося нашему теляти да волка поймати! Простота хуже воровства, въ дуракѣ и Царь не воленъ; по мнѣ ужъ лучше пей, да дѣло разумѣй: а кто начнетъ за здравіе, а сведетъ на упокой, кто и плутъ и глупъ — тотъ — на вѣдьму юбка, на сатану — тулупъ!
Кланяйся, сватъ Демьянъ, кумѣ Соломонидѣ, разскажи ей быль нашу о судѣ Шемякиномъ, такъ она тебѣ,
Шемяка родил, жену удивил; хоть рыло в крови, да наша взяла; Господь милостив, Царь не всевидящ — бумага терпит, перо пишет, а напишешь пером, не вырубишь топором! Нашего Воеводу голыми руками не достанешь; ему бы только рыло свиное, так у него бы и сморчок под землей не схоронился!
Что ж сказать нам про Шемяку Антоновича, как его чествовать, чем его подчивать? Послушаем еще раз, на прощанье, свата Демьяна, да и пойдем. Он говорит: Удалося нашему теляти да волка поймати! Простота хуже воровства, в дураке и Царь не волен; по мне уж лучше пей, да дело разумей: а кто начнет за здравие, а сведет на упокой, кто и плут и глуп — тот — на ведьму юбка, на сатану — тулуп!
Кланяйся, сват Демьян, куме Соломониде, расскажи ей быль нашу о суде Шемякином, так она тебе,
