за что подержаться, да зубами помолоть — а за тѣмъ просимъ свата Демьяна не прогнѣваться, небылицами коренными Русскими потѣшиться, позабавиться; у насъ съ нимъ, какъ у людей, выше лба уши не растутъ!
Шемяка родился не Воеводою, а мужикомъ. Не родись уменъ, не родись богатъ, а родись счастливъ. Край его былъ бѣдный, народу смыслящаго мало, письменнаго не много, а Шемяка у дьячка въ святцы глядѣть выучился, зналъ праздникъ, по примѣтамъ, отличать отъ буденъ, ходилъ въ тонкомъ кафтанѣ — а какъ на безрыбьи и ракъ рыба, а въ городѣ Питерѣ и курица птица, такъ міръ его и посадилъ въ Старосты. Шемяка мужикъ смирной; когда спитъ такъ безъ палки проходи смѣло; и честный, заговоритъ, такъ что твои краснобаи, душа на ладони и сердце на языкѣ; а что скажетъ, то и свято, гдѣ рука тамъ и голова; лихоимства не зналъ; бывало Федосей, покойникъ, цар-
за что подержаться, да зубами помолоть — а за тем просим свата Демьяна не прогневаться, небылицами коренными Русскими потешиться, позабавиться; у нас с ним, как у людей, выше лба уши не растут!
Шемяка родился не Воеводою, а мужиком. Не родись умен, не родись богат, а родись счастлив. Край его был бедный, народу смыслящего мало, письменного не много, а Шемяка у дьячка в святцы глядеть выучился, знал праздник, по приметам, отличать от буден, ходил в тонком кафтане — а как на безрыбьи и рак рыба, а в городе Питере и курица птица, так мир его и посадил в Старосты. Шемяка мужик смирной; когда спит так без палки проходи смело; и честный, заговорит, так что твои краснобаи, душа на ладони и сердце на языке; а что скажет, то и свято, где рука там и голова; лихоимства не знал; бывало Федосей, покойник, цар-
